Леди Кейт немного склонила голову набок.
— Однако на этот раз его рассказ был, наверное, немного пристрастным?
Оливия только пожала плечами.
— Надеюсь, я буду далеко, прежде чем кто-нибудь сможет связать ваше имя с пользующейся дурной славой Оливией Уиндем.
— Пользующейся дурной славой? — Грейс совсем притихла.
— Греховной, — сказала леди Би.
Леди Кейт наклонилась к Грейс.
— Разведенной, — шепнула она. — Один из самых скандальных процессов десятилетия.
Грейс широко раскрыла глаза:
— Ах!
— Чего Оливия не понимает, — произнесла леди Кейт и сделала глоток чаю, — так это того, что ее присутствие здесь идеально соответствует моим целям. Больше всего на свете мне хочется насолить Уиндемам. Исключая Джека, они вызывают у меня отвращение, их любимое развлечение — осуждать меня. Я для них слишком… эксцентричная, вы ведь знаете.
Оливия хмыкнула.
— Моя дорогая леди Кейт, для них и королева Шарлотта слишком эксцентрична. Вообразите, как далека от них была дочь викария.
— Вы бежали и обвенчались?
— Совсем нет. Мое семейство было без ума от счастья. Мой отец сам обвенчал нас в приходской церкви.
— Никто из семьи Джека не присутствовал при этом?
— Самым высоким гостем был Джервейс.
На этот раз леди Кейт удивилась:
— Вот как?
Грейс смотрела то на одну даму, то на другую.
— Надеюсь, вы не посчитаете меня слишком тупой…
— Сейчас вы все поймете, дорогая. — Леди Кейт похлопала ее по руке. — Оливия говорит нам, что она, дочь викария, без ума влюбилась в нашего загадочного раненого из той комнаты наверху, Джека Уиндема. Семейство Джека, одно из древнейших в королевстве, предсказуемо не могло примириться с таким браком и… вероятно, попыталось признать брак недействительным?
Оливия кивнула:
— Поначалу они испробовали такой план, разумеется.
— Второй раунд, должно быть, заключался в распространении слухов о пристрастии графини к азартным играм.
Оливии вспомнилась ярость Джека, и ей пришлось приложить усилия, чтобы отвечать невозмутимо, с достоинством.
— Он оказался куда более действенным.
Кейт кивнула.
— Но все же недостаточно результативным, если через короткое время стали распространяться слухи о давней связи Оливии с ее двоюродным братом Тристрамом Гордоном. Для молодого импульсивного Джека это было уже слишком, поэтому он инициировал развод и убил на дуэли бедного Тристрама.
Таковы таланты Джервейса, чуть было не сказала Оливия. Хотя леди Кейт уже предложила ей помощь, Оливия еще не знала герцогиню настолько хорошо, чтобы понять, как она относится к улыбчивому красавцу Джервейсу.
— Так и было, — прямо сказала она.
— Дурно воспитанный ребенок, — вырвалось у леди Би.
— Господи! — пробормотала Грейс.
Леди Кейт кивнула:
— Прямо как в сентиментальном романе, из тех, что печатает «Минерва пресс», не так ли? Хотя мне все стало ясно, когда они попытались сделать из Тристрама козла отпущения. Помимо всех остальных нелепостей.
Оливия замерла.
— Вы знали Триса?
Леди Кейт посмотрела ей прямо в глаза.
— Я знаю, кто был предметом его страсти.
Оливия пять лет жила в аду и не роптала. Но слова леди Кейт почти сломали ее. Леди Би сочувственно похлопала по ее руке, и Оливия едва не задохнулась.
— Я, конечно, тоже встречалась с Тристрамом, — с потеплевшими глазами продолжила герцогиня. — Меня очень опечалила его смерть.
Оливия проглотила комок в горле.
— Как и меня.
Милый Трис — ее тень, когда она была совсем маленькой, лучший друг, когда она подросла, наперсник, когда она стала взрослой. Он стал жертвой людской непорядочности и не был никем оплакан, кроме нее и еще этой хорошо владеющей собой герцогини, которая брала на работу беременных служанок.
— После дуэли Джек вынужден был покинуть страну, — продолжала леди Кейт. — Оливия, неужели прошло уже четыре года?
— Пять. Джек застал меня и Триса в ситуации, которая показалась ему компрометирующей, и вызвал Триса на дуэль, а меня в тот же день выгнал из дома.
— Очень действенно с его стороны. Вы вернулись к родителям?
— На неделю, пока мой отец не вычеркнул мое имя из семейной летописи во время богослужения.
Грейс перестала дышать. Леди Кейт закусила губу.
— Я справилась, — сказала она самым ровным голосом, на который оказалась способна. — Она никогда бы не смогла рассказать им, какой ценой. Это останется с ней. Даже Джорджи, которая знает больше, чем кто-либо другой, известно далеко не все.