Но наутро Драко тоже проснулся мрачнее тучи. Мрачно разговаривал с ней короткими отрывистыми фразами, и стало ясно, что он и ее винит в случившемся. Она даже жалела, что рассказала обо всем, хотя иначе поступить было невозможно с ее-то честностью.
Едва Драко вышел за порог, она почувствовала невероятное облегчение. Обнаружилось, что он не оставил ключа: подразумевалось, что сама Гермиона открывать его не станет, а Люциус не сможет, — но это были уже мелочи. Она встала у двери в подвал и прислушалась. Было тихо пару минут, но потом кто-то завозился. Она негромко постучала.
— Мистер Малфой! — позвала она негромко, будто боялась.
Шаги подобрались ближе.
— Ничерта не видно. Гермиона! Ты пришла, — сказано это было тоже тихо, но так проникновенно и счастливо, что она тоже невольно улыбнулась.
— Да.
— Тут в темноте ни черта не видно.
— Там есть выключатель слева вверху. Почти под потолком. Неважно. Мистер Малфой, послушайте меня! Мне очень жаль за этот инцидент с Драко. Я не думала, что он настолько выйдет из себя...
— Ничего. У нас давно были разногласия.
— Но он так хотел вызволить вас из тюрьмы, вернее, забрать...
— Хотел спрятать меня подальше. Хотел бы вызволить — вызволил бы давно. У него контроль над половиной счетов, и он давно мог бы нанять адвокатов, — отозвался холодно Люциус.
Гермиона задумалась, размышляя, кому верить, — но сейчас для того было не время и не место.
— С вами все в порядке? Я могу вас выпустить. Обещаете вести себя спокойно?
— Прошу тебя.
Она осторожно отперла дверь Алохоморой, еще раз укоряя себя в наивности. Вдруг он злится на нее и накинется? Она сжала палочку посильнее. Дверь отворилась — он стоял в проеме, моргая и щурясь от света, вернее, сидел, поскольку дверь была низкой, и подобраться к выходу но ступеньках, требовалось согнуться в три погибели. Он осторожно вышел, придерживаясь за стену, но далеко не ушел, сел здесь же.
— Как вы? Вам плохо?
Он помотал головой.
— Ничего. Умоляю, не надо этого "Вы". После всего того, что ты сделала — просто Люциус.
Она отвела взгляд, чтобы только снова не поддаться этой необъяснимой притягательности. Возразила:
— Вы никогда не будете "просто". Для меня вы всегда сиятельный лорд, а я... грязнокровка.
— Не надо.
— Разве неправда? — снова спросила она.
Он снова дотронулся ее руки, больше не решаясь сжимать.
— Я ошибался. Это не комплимент; я ошибался не только в тебе — всегда. Когда летел вслед за Лестрейнджами и участвовал в их расправах, когда слепо верил...
Она тоже вздохнула.
— Можете подняться? Ох, ну и синяк.
Только сейчас на свету ей стало видно ссадину на щеке и окровавленный угол рта.
— Здорово он спустил меня с лестницы, да?
— Вам помочь подняться наверх?
— Тебе же тоже попадет от него! Оставь меня!
Но она уже взяла его под локоть, и он не стал вырываться.
— Он вернется вечером. До этого полежите в более солнечном и сухом месте.
Они добрались до спальни, где она хотела его оставить. Задержалась в дверях:
— Остальное точно в порядке? Ничего не вывихнули? Дайте, я посмотрю.
— Не смею возражать, — и он приподнял край сорочки, снова демонстрируя полосу бледной кожи и полосу темных волос, переходящих в широкий треугольник. Отвернулся вдруг. — Не смотри на меня так. Или нет? Безразлично. Я знаю, что вряд ли могу вызвать ответное чувство.
— Не надо. Не мучьте себя и меня.
Он грустно усмехнулся.
— Я воспринимаю это как часть наказания. Но мне приятно. Очень.
— Что?
— Само то, что ты смотришь на меня. И, кажется, я всё-таки не противен. Не мог же я совсем потерять чутье? — спросил он словно бы сам себя, размышляя.
Он нагнулся, снова осторожно целуя — в этот раз не сверху, а напротив, так что она могла снова видеть его глаза и чуть влажное касание прохладных тонких губ, и быстро отстранился.
— Ну вот и все. Можешь запереть снова.
— Прекратите, — зло прошептала она.
— Я определенно опасен.
— Вы шантажист! — возразила она со слезами на глазах. — Провоцируете меня, прекрасно знаете, что в подвале вам не место с вашим слабым здоровьем, и всё равно играете с огнем. Заражаете меня вашим... безумием.