***
Она появилась только через день утром. Вернее было сказать, что появились, конечно, они с его отцом вдвоём, но тот вряд ли был похож на нечто самостоятельное — скорее непреходящая проблема с его точки зрения и тайная угроза — с её. Он стоял у дверей их маленького особнячка с пяти утра, с самого момента последней короткой записки «Через полчаса», и немало удивился, когда к их стороне улицы подъехал обычный длинный седан с водителем-маглом.
Едва он обнял и поцеловал в щеку Гермиону, вставшую ему навстречу с пассажирского сиденья, не успев задать ни одного вопроса, как та тихо прошептала ему на ухо:
— Наложи, пожалуйста, экранирующую иллюзию, будто я стою рядом. У тебя есть, чем расплатиться?
Драко кивнул, незаметно махнув палочкой за спиной, а потом услышал тихое «Левикорпус!» и возню с попытками помочь выбраться оттуда, но все же постоял ещё с полминуты, не оборачиваясь, и дождался, пока таксист не отъехал на приличное расстояние. Только потом позволил себе рассмотреть, наконец, отца.
Длинное худое тело его висело в воздухе, неподвижное, безвольное и бессознательное, закутанное в длинную чёрную тряпку, не то плед, не то небрежно накинутое пальто, и Люциус Малфой не подавал никаких признаков жизни, пока Гермиона шествовала с ним к их дому. Драко распахнул входную дверь перед ней и запер, а потом уже подхватил отца на руки.
— Отец! Отец, очнись!
Голова Малфоя-старшего была запрокинута, дыхание звучало хрипло, будто он задыхался и не мог дышать так глубоко, как хотел бы. И как ни звал его Драко, глаза оставались сомкнуты.
Гермиона покачала головой.
— Я дала ему зелье сна без снов на время дороги от Англии до Парижа, иначе он кричал бы слишком громко. Ближайшие пару часов не проснётся.
— Как он?
— Как видишь. Я успела только наложить очищающее заклинание и набросить плащ — в остальном, понимаешь сам, мне не терпелось покинуть те места и вернуться.
Они поднялись наверх.
Только тут Драко сумел рассмотреть все внимательнее. Под верхней неловко наброшенной на плечи Люциуса тряпкой были только обрывки полосатой грязной ткани и ничего больше.
— Ему не вернули одежду? А его палочка?
— Нет и тоже нет. И он в любом случае не оделся бы сам — прикажешь одевать его силой?
— Но он сам бы…
— Он слишком плох, Драко. И он не в себе. Начал кричать от страха и вырываться; не что-то конкретное, просто выл и рыдал. И мне, знаешь ли, некогда было долго пререкаться с тюремным начальством: меня тоже не рады видеть и могли бы задержать как твою жену.
— Нет, я понимаю, но…
Тут он освободил его от обрывков одежды и тихо охнул, сдерживаясь тошноту. Лицо его стремительно побледнело. До сих пор ему казалось, что Гермиона лишь преувеличивает все и напрасно запугивает его, но теперь можно было поверить в ее слова. Бледное тело в темно-синих сведих и старых зеленоватых синяках, длинные царапины, старые продольные рубцы от плетки, тёмные непреходящие корочки полсохшей крови от врезавшихся в запястья наручников, в которые его заковывали, ужаснувшая его худоба до глубоких провалов между рёбрами на груди и торчащих тазовых костей, царапины на руках — точно он скрёб стену или пытался вырваться. Некоторые царапины походили на то, словно он постоянно падал или расцарапывал сам себя и своё лицо — но это жуткую мысль Драко отбросил поскорее. Дыхание было резкое, хриплое, и даже сквозь сон он иногда стонал.
Его уложили на постель, укрыв одеялом — но озноб от этого не прошёл, и Люциус вздрагивал во сне и все ещё пытался согреться, будто лежал на холодных камнях на полу камеры, а не в тёплой постели дома.
— Прости за те слова о приюте, — негромко попросила Гермиона. — Теперь я поняла, что ему нужен только хороший госпиталь. Ничего больше. Мы можем заплатить им за молчание или заставить подписать договор о неразглашении, в конце концов.
— Об этом речи идти не может, — оборвал ее Драко. — Дело даже не в деньгах, пойми. Я не могу допустить, чтобы хоть кто-то видел это… этот позор. Семья Малфоев не должна так сильно падать в чьих-либо глазах. Знаю, ты скажешь, что это просто гордость, но пойми меня: начнутся слухи и пересуды, и… Гермиона!
Он снова обнял ее, поддаваясь неожиданному порыву.
— Ну, ты же умница у меня. Помоги мне и ему, я умоляю тебя. Хочешь, снова встану на колени?
— Это лишнее, — отступила проворно она.
— Помоги ему, прошу. Я сам бы уволился и остался сидеть с ним, но ты же знаешь сама, что я должен держаться этого нового места, и…
— Понимаю.
— Винки и Кричер тебе помогут. Только вылечи его.
В действительности, Драко плохо понимал, чего стоило жене это сорванное с ее губ обещание позаботиться о Люциусе Малфое. Ему казалось, что она сильно преувеличивает, и проблемы разве что в бронхите или простуде и сильном истощении, не более.