Из размышлений ее вывел резкий громкий смех обоих Лестрейнджей:
— Кто тебе сказал, что мы будем мараться? Мальчик сам все сделает, особенно, если он хочет облегчить свою участь.Перед Драко за пару взмахов палочки появилось медицинское кресло, больше похожее на экспонат камеры пыток.
— Забирайся, мальчик мой. Или тебе помочь? — ласковым тоном прошептал Рабастан, подтолкнув Драко в спину. Тот помотал головой, что определенно не понравилось никому:
— Ты усугубляешь свое положение, милый, хороший мальчик... — с притворным сожалением протянул Родольфус и выкрикнул в тот же миг:
— Левикорпус!
Тело Драко взмыло в воздух и заняло нужное положение на кресле.
— Наш друг Долохов предлагает наказать тебя "традиционным методом", Драко. Что ж, я уступаю ему место, — и Руди с поклоном удалился и возник перед Долоховым, протягивая ему плеть, до странного тонкую, серебрящуюся в тусклом свете, что проникал под своды огромного зала. — Можешь начать, Антонин.
Плеть тонкой струей взметнулась в воздух и опустилась на лицо и грудь подростка, описав ряд изящных колец. Можно было подумать, что она мягка, как шелк, и так же легка — но Драко вдруг тонко и громко вскрикнул, и стало ясно, что впечатление это обманчиво. Гермиона увидела, как расходится черной трещиной, похожей на росчерк быстрого пера, толстая темная ткань мантии, а под ней светлая сорочка, как набухают края ткани темным красноватым цветом крови... Вслед за первым последовали еще и еще один удар, очередной шуршащий звук — и вскоре вся одежда с Драко упала на пол, исполосованная на ленты. Обнажилась светлая кожа цвета слоновой кости — она казалась еще белее на фоне кровавых отметин, тонких, пока еще не слишком многочисленных.
— Довольно, Антонин, — на этом Лестрейндж прервал его. — Ты помог нам его раздеть; примемся за остальное. В руках у него возник предмет, напомнивший скорее нечто вроде грелки, чем орудие пыток: резиновый пузырь с длинной гибкой трубкой, наполненный водой.
— Драко, посмотри на меня. Не трудись метать молнии... Пойми, что в твоих интересах проделать эту работу за нас, — начал он, демонстрируя наконечник трубки и подходя ближе к поднятым на подлокотники и широко разведенным ногам Драко, а затем снова дотронувшись до обнаженной тонкой кожи своей рукой и процарапав длинную полосу. Драко смотрел на него с неутихающей ненавистью. — Не хочешь? Что ж... Я не буду так аккуратен, как ты.
Он подтолкал ладонь ему под крестец, без труда приподнимая худое юношеское тело, и одним движением быстро вогнал его в задний проход. Тот наверняка оцарапал его, хотя и не сильно; "То ли еще будет", — нежно прошипел Лестрейндж. Следом за этим Драко ощутил, как внутрь полилась вода, наполняя его все сильней и сильнее. Живот скрутило в спазмах. Хотелось вытолкнуть из себя трубку, и он сжался, но никак не мог сделать этого из-за руки Родольфуса и креплений у кресла, где он лежал, что держали его в приподнятом положении крепко, как в тисках. Вода наполняла кишечник, живот приподнялся и выпирал все сильнее, переполненный до резкой опоясывающей боли. Лестрейндж положил вторую ладонь ему на живот, то давляя, то приотпуская, будто раздумывал, вместят ли его внутренности еще литр воды.
— Нет, нет, прошу!
Драко не ожидал, что собственный голос утонет в слезах и всхлипываниях. Мерзкое и унизительное ощущение: на глазах у всех, включая тетку Беллатрису, всю жизнь смотревшую на него со смесью непонимания и презрения, и грязнокровку... То есть, Гермиону, о которой думать хотелось меньше всего, но она была здесь, была, и от этого знания было не спастись. В любом случае, выслушивать его никто не собирался. Вслед за этим Родольфус резко вынул шланг, не дав ни капле воды вылиться и накрепко запечатывая ее пробкой.
— Вот так. Отлично.
Он подошел к Драко сбоку, нажал на рычаг кресла, и то заскрежетало, чуть поворачивая своего пленника, так что Драко вынужденно повернулся к нему, лежа почти на боку. Живот отвисал сильнее, растянутый, и напоминал о себе ежесекундно позывами к опорожнению. Родольфус подошел вплотную. Он стащил с себя штаны, спустив их на бедра, даже чуть ниже, и, взяв Драко за пучок светлы волос на затылке, ткнул его лицом в собственную промежность. Желтоватая, но тоже довольно светлая кожа, темная полоса густых черных волос от члена к пупку, стойкий запах мочи... Драко кривился, ровно как Долохов четверть часа назад, сквозь зажмуренные глаза текли слезы, делая все лицо влажным.
— Я выбью тебе все зубы, мой птенчик, если ты будешь упорствовать. Все до одного. Остаток короткой жизни проведешь здесь, стоя на четвереньках у трона темного лорда, предлагая всем свой беззубый ввалившийся рот.
Судя по всему, реальность угрозы у Драко сомнений не вызвала: он приоткрыл рот, словно в беззвучном крике, и послушно обхватил член Родольфуса губами. Следующие пару минут раздавалось лишь тяжелое дыхание Лестрейнджа и всхлипы Драко; Гермиона отвернулась к стене, не желая ничего видеть.
— Старайся язычком лучше, птенчик... Родольфус вознаградит тебя за хорошую работу, — хрипло выдыхал тот, запрокидывая голову. Он кончил быстро, хоть Драко и показалось это бесконечно долгим. В рот брызнула густая солоноватая сперма. — Мне кажется, ты уже достаточно чистый... Сейчас.
Кончив и отдышавшись, Лестрейндж нагнулся к бедрам Драко, извлекая затычку из ануса. Мутным грязным потоком под ноги всем потекла вода... И исчезла, ровно как и само кресло. Драко упал на пол, сбивая колени о камень.
— Мальчик готов.
— Сейчас проверим, — раздался мурлыкающий голос за ухом.
Рабастан Лестрейндж, высокий, худее брата, но ровно такой же жестокий, с безумным огнем в глазах, подошел к Драко, бесцеремонно оттеснив Родольфуса.
— Ах, какой милый мальчик, — начал он, рывком приподнимая Драко к себе, а потом заставил его подняться на колени и встать к себе задом. — Ну, покажи мне твой цветок невинности.
И поскольку Драко не торопился раскрыться ему навстречу, он сам просунул ладонь ему между ягодиц, раздвигая их. Рабастан потерся об него собственным возбужденным членом, обтянутым брюками, но долго растягивать прелюдию не стал и, приспустив свои штаны, почти сразу грубо развернул Драко к себе, заставляя выгнуться посильнее, чтобы тот мог лучше принять его член в себя.