Я представила синий огонь. Ультрамариновый, как подземное озеро. Яркое переливчатое пламя, словно факел с голубыми огненными языками.
Устроившись поудобнее, я прикрыла веки. Магия покалывала пальцы, перетекала по венам, скапливалась и, наконец, выплеснулась наружу.
Лёгкий голубой огонёк заискрил и игриво затанцевал на моей ладони.
— Невероятно, — открыла рот от изумления.
Через минуту я попыталась сделать его зелёным. Получилось хуже, но всё равно вышло. Простые образы давались мне легко, но применять их я могла только к своему огню.
Короткий и очень полезный урок от мага-иллюзиониста.
Интересно, какие чары были доступны ему? Иллюзии — самый сложный вид магии. Необходимо представить всё в мельчайших деталях и создать живую, правдоподобную иллюзию, чтобы поверил противник.
Поразить иллюзией нельзя, но можно запутать. Птица, летящая прямо на противника, собьёт с толку, заставит отмахнуться, открыть уязвимое место для удара и совершить ошибку.
Или голос потерявшегося товарища заставит свернуть с дороги и попасть в ловушку.
— Спасибо, — с воодушевлением поблагодарила я, — Попробую завтра на тренировке. С кольцом.
— Попробуй, — дроу побрёл в свой угол за деревянной ширмой, — Но сначала надо отдохнуть.
— Ты прав, — я потушила свет, — Добрых снов, Иоран.
— Добрых снов, Агнес, — ответил эльф и там, за тонкой перегородкой, едва скрипнул топчан.
Сон мой не был долгим.
Проснулась я от жуткого холода. Меня трясло, знобило, колотило, как умирающего от пятнистой лихорадки. Пальцы рук и ног заледенели, тело сотрясалось, из груди вырывался рваный выдох, смешанный с зубной дробью. И нестерпимо зудела ладонь.
Я присела на кровати, стуча зубами с такой силой, что, кажется, слышало всё поместье.
— Что с тобой? — Иоран проснулся и в один миг подскочил ко мне, — Тебе холодно?
— Оч-чень, — дрожа, как осиновый лист, отстучала я зубами.
— Ты вся дрожишь! Закутайся. Вот, возьми, — эльф сунул мне своё одеяло, — Я позову лекаря.
Дроу спешно натянул штаны и, взволнованный, немедля покинул комнату.
Глава 8
Глава 8
— Болотная лихорадка, — заключила лекарь после осмотра, — Не опасно, но озноб продержится несколько дней. А вот для этого, — целительница указала на почерневшие царапины на ладони, — Приготовлю мазь.
Ненавижу холод. Становлюсь ворчливой, злой, несносной и постоянно сетую на несправедливую судьбу. Жару я терплю куда охотнее.
Закутанная в кокон из нескольких одеял, я слабо кивнула:
— Спас-сибо, Тр-р-риссна.
Мирное рукопожатие дриадской наемницы вышло мне боком — в том, что меня отравила именно она сомнений не оставалось. Это было своего рода предупреждение.
Красноречивое.
С уходом лекаря Иоран превратился в мою личную няньку-сиделку — поил тёплым отваром, заботливо подтыкал одеяло, взял мои ладони в свои, растирал их и обдавал горячим дыханием.
Я тряслась, тарабанила зубами и вместе с тем купалась в заботе моего подопечного. Дрожала от холода и одновременно ликовала. Радовалась, что можно без зазрения совести наслаждаться вниманием дроу. По правде говоря, я не знала, делал ли всё это эльф из благодарности, симпатии или просто потому, что так диктовало его воспитание.
В родном поселении всё было иначе.
Человеческому мужчине отводилась главенствующая роль, а женщина прилагалась к нему в качестве очень полезной в хозяйстве скотины — работу выполняла, детей растила, мужу не перечила. С ознобом и лихорадкой жена от работы не освобождалась. Плохо тебе или хорошо — будь добра обязанности свои знай, да помалкивай.
У дроу всё перевернулось с ног на голову.
Женщин уважали, ценили, почти боготворили. Тёмные эльфийки владели магией и боевым оружием не хуже мужчин, на равных защищали свои дома и семьи. И, кроме прочего, владели уникальной способностью — дарить жизнь.
Образ жены и матери дроу возвели в культ. Ценили как величайший божественный дар.
Прислуживать женщине было не зазорно, нянчиться с детьми, особенно своими собственными — почётно. И, по рассказам эльфиек, в постели дроу из кожи вон лезли, чтобы впечатлить любимую. Вейдайри сразу уведомила меня, вогнав в краску, что тёмные эльфы — лучшие в мире любовники.
Проверить, правда, не довелось.
— Попробуй уснуть? — Иоран вывел меня из оцепенения.
— Не могу, — мотнула я головой, — Я не могу спать, когда холодно.