— Я не чудю. А запутался я или нет, жизнь покажет. Если не попытаться её исправить. Конечно, если СССР не рухнет, то и Чечня, возможно, не станет Ичкерией. Но ведь ваххабизм никуда не денется, если его не сковырнуть и будет разрастаться, как плесень. Мы ведь ничего не теряем, убрав экстремистов и оставив лояльных светским властям муфтиев.
— И давно там этот ваххабизм?
— Давно, но выползает только сейчас. Как по команде. Ислам ведь почти запрещён. В Ташкентском и других исламских институтах очень мало учебных мест. Мусульмане уезжают учиться за рубеж. И чему их, как вы думаете, там учат?
— Да, уж… Не поспоришь. Рано мы коминтерн развалили. Наливай четвертую. Чтобы за нас долго не пили третью.
Мы выпили и доели котлеты по-киевски, прихваченные Иванычем из ЦКовской «столовки», как он назвал тамошний буфет.
— Расскажи ещё что-нибудь, Миша, но только не про ислам. Из увиденного тобой в будущем.
Это прозвучало у Иваныча так легко, что я вздрогнул, поперхнулся и вынужден был откашляться.
— Не знаю, что ты со своей головой сделал? И мы так и не смогли разобраться с помощью новейших приборов. Но пока, всё то, что ты нам сообщил совпало с настоящим. И если к тебе что-то приходит, ты записывай, пожалуйста, эти ведения. Вон, даже священники говорят, что случается такое… Ясновидение. Давай. Рассказывай…
— Как космические корабли бороздят просторы Большого Театра?
Дроздов кивнул.
— Я тогда расскажу вам всё по порядку. Думаю, вы не заснёте.
И я начал говорить. В моей голове события уже давно были выстроены хронологически и логически. Я всю жизнь готовился к этому разговору.
Рассказал про Горбачёвскую перестройку, Ельцина, Гайдара и Чубайса, про «парад суверенитетов», про голод и торговлю сигаретными «бычками» пол-литровыми банками, про войны в Абхазии, в Осетии, про две войны в Чечне, про Украину 2014 года, про Крым, про Донбас, обстреливаемый нацистами восемь лет, про спецоперацию 2022 года.
— А про Басаева вы лично, Юрий Иванович, авторитетно и с полной уверенностью сказали, что его готовило ГРУ. А он потом взрывал высотки, газопровод в Подмосковье и устроил теракт на Дубровке.
— Я? Лично? Когда?
— Мне — уже в 2011 году, а в прессе это звучало ещё в 1996 году.
— Ты не бредишь, Мишаня? С полки головой вниз не падал?
— На мою голову, вы знаете, хватало других происшествий.
— Надо тебя ещё поизучать. Голову твою.
— Ничего не даст. Только время потеряете.
— Ладно, Миша, давай ложиться. Завтра подъём в шесть, а уже час. Напишешь всё, что рассказал, и в тринадцать ноль-ноль ко мне. Обсудим.
Утром я вышел из парадного чуть позже шести. За Юрием Ивановичем должна была подъехать машина, а ме надо было все-таки переодеться. Терпеть не могу несвежее бельё. Да и рубашка была, как из…
Моя «квартирка» располагалась на Старом Арбате в доме с гастрономом «Торгсин». В этом гастрономе кот Бегемот из романа «Мастер и Маргарита» пожирал шоколад и мандарины. Я всегда, едва увидев гастроном, представлял «Бегемота» и улыбался.
Квартира представляла собой жилплощадь из трёх комнат, меблированную, на мой неискушённый взгляд, антикварной мебелью. Вбежав по лестнице до «своей» двери, я, как обычно, осмотрел её и отметил, что коврик так и лежит, сдвинутый мной ровно на два сантиметра по часовой стрелке, а маячки на месте. Хотя это ничего не значило, но на душе стало чуточку спокойнее.
Я отпер дверь ключом и, отступив вправо, толкнул её во внутрь.
— Вы заходите, не стесняйтесь, — услышал я сзади и оглянулся.
В дверях квартиры напротив стоял человек в сером пальто и шляпе. У человека в правой руке, прижатой к телу, имелся пистолет с непропорционально удлинённым дулом.
— Заходите-заходите, — повторил он.
Я удивился его беспечности, но, когда посмотрел вглубь «своей» прихожей, увидел ещё одного человека, чуть моложе, одетого в лёгкую куртку «ветровку» коричневого цвета. У него аналогичный пистолет находился в левой руке.
Мелькнула мысль, что они могли бы попасть друг в друга если бы я смог уклониться в сторону, но снизу по лестнице поднимался третий.
— Обложили, как Плейшнера, — сказал я.
— Яду дать? — Спросил поднимающийся.
— Свой имеется, но не дождётесь, — буркнул я. — У нас мало времени. Мне в управление к восьми тридцати.
— Ну, тогда заходи, Михал Васильевич. Не стой в дверях. Нам тоже на работу надо.
— А это, что у вас? Хобби? — Спросил я, зашагивая в прихожую и проходя в зал не разуваясь.