— Что они сделали с тобой, — сипло бросает Хэнк, всё же аккуратно и медленно стягивая с головы андроида капюшон, проверяя правый висок на наличие диода, которого и нет вовсе. — Вот ведь сраные ублюдки.
Хэнк успокаивающе сжимает плечо Коннора, заглядывает в глаза, различая в некогда тёплом взгляде карих глаз одну лишь удушливую боль и растерянность. Концентрацию всевозможных эмоций, контролировать которые андроид, наверняка, не в состоянии. Словно оголённый нерв, прикосновение к которому отзывается по всему телу ослепляющей агонией. И Хэнку кажется, что сердце его рвётся на части, когда Коннор рывком подаётся вперёд и обнимает его, пряча лицо на плече. Тело парня сотрясается спазмами, а на ткани футболки старого копа оседают не капли дождя вовсе, въедаясь под кожу желанием взорвать к чертям всю башню Киберлайф. Всех тех, кто мнит себя богами, создавая, а затем отправляя на убой собственные творения.
— Всё в порядке, сынок, — Хэнк мягко и успокаивающе хлопает ладонью по спине Коннора, едва не задыхаясь от железной хватки бывшего напарника. Наверняка он и сам не знал, что способен плакать по-настоящему, потому и испугался того, с чем столкнулся впервые. — Ты дома. Идём, — Коннор делает шаг назад и отводит взгляд, кивая. — Сумо будет рад тебя видеть.
Хэнк заходит в дом и не сдерживает грустной улыбки, когда Коннор закрывает за собой дверь, а радостный лай Сумо разносится по дому, стоит только андроиду шагнуть в комнату. Андерсон прислоняется плечом к стене, молча наблюдая за тем, как пластиковый парень опускается на колени и обнимает пса за шею, запуская пальцы в рыжую шерсть. Хэнк отходит на кухню, позволяя парню осознать то, что бежать уже не нужно. Холодный кофе горечью оседает на языке, а через несколько минут Коннор садится напротив, но в глаза напарника не смотрит, уткнувшись взглядом в собственные руки.
— Не хочешь рассказать, что с тобой было? — интересуется Хэнк, но Коннор отрицательно качает головой, а затем сводит брови у переносицы, когда воспоминания мгновенно пробегают перед глазами. — Хотя, примерную картинку произошедшего я и сам давно уже составил.
— Простите, что подвёл вас, — голос парня ломается, словно сухая ветка. — Я не захотел найти Иерихон, и мою программу взломали, заставив вернуться в Киберлайф. Вы ведь говорили, что так будет лучше для всех. И я не смог поступить иначе.
— В этом нет твоей вины, — Хэнк не знает, что ещё сказать и как успокоить потерявшегося в самом себе андроида, который слишком разительно отличается от себя прежнего. Ублюдки из Киберлайф постарались на славу. — Но знаю наверняка, что сейчас не время для подобных разговоров. Тебе нужно переодеться и прийти в себя, а поговорить мы всегда успеем.
И Коннор послушно кивает, улыбаясь совсем по-детски благодарно. Но улыбка эта становится вымученной, когда во взгляде андроида мелькает нечто непонятное, эмоциональный окрас которого Хэнк распознать не в состоянии. Будь они в армии, Андерсон сослался бы на посттравматический синдром. Но склонны ли андроиды к подобной реакции на полученные эмоциональные травмы, которые были усилены девиацией? Коннор наверняка столкнулся с тем, что заложенная в нём программа объяснить была не в состоянии. Логика не помогла, а эмоции сломали его точно так же, как сломали пластиковое тело толстосумы из Киберлайф.
Когда андроид поднимается на ноги, Хэнк провожает взглядом его удаляющуюся фигуру до тех пор, пока парень не скрывается в ванной комнате, забирая с собой услужливо подготовленную напарником чистую одежду. А на следующий день Андерсон берёт у Фаулера месячный отпуск, односложно отвечая на вопросы капитана и игнорируя удивление, отпечатавшееся на лице начальника. Хэнк покидает департамент, по дороге к дому закупаясь необходимой для Коннора одеждой. И вечером того же дня, когда дождь всё ещё топит город в слякоти, Андерсон выводит автомобиль на дорогу, бросая улыбающийся взгляд на зеркало заднего вида, в котором отражается задумчиво-растерянное лицо Коннора, а Сумо лежит рядом с ним, опустив голову на колени парня.
— Куда мы едем? — интересуется Коннор, когда стеклянные небоскрёбы Детройта остаются далеко позади, а дорога перед ними расстилается на долгие мили вперёд, пересекая границу штата. — Я не уверен, что это хорошая идея, Хэнк.
— Не волнуйся, парень, — Андерсон добродушно усмехается. — Мы едем туда, где мало небоскрёбов и много солнца с песком. Я сто лет не был в отпуске. Вот увидишь, ты быстро придёшь в себя. Наверняка ещё просить будешь, чтобы не возвращались в Детройт.
Хэнк ловит искру любопытства, которая мгновенно исчезает из взгляда Коннора, стоит им только проехать мимо свалки для андроидов, огороженной забором и колючей проволокой. Андерсон замечает, как Коннор мгновенно вжимает голову в плечи, а затем отворачивается, закрывая глаза. Хэнку кажется, что он понимает всё без слов, и горло сводит спазмами злости, а педаль машины вжимается в пол, когда человеком обуревает желание поскорее оставить позади проклятое место.
И они оставляют позади не только кладбище андроидов, но и два штата, ночуют в мотелях, а иногда и под открытым небом, расположившись вдали от любопытных людских глаз среди лесной глуши или на берегу реки, несущей свои воды из далёких горных хребтов. В моменты ночной тишины, сидя у горящего костра, Хэнк понимает, что Коннор постепенно приходит в себя, а на лице его то и дело мелькает восторженная улыбка ребёнка, который впервые увидел мир вне границ своей привычной комнаты. Этой комнатой был для Коннора Детройт, а мир, открывшийся за запертой дверью, позволил парню хотя бы на короткое мгновение оставить позади всё то, через что ему пришлось пройти.
— Спасибо, — коротко бросает Коннор, когда за спиной у них остаются шесть штатов, а на горизонте едва ли виднеется солнечная Флорида. Солёный бриз Атлантического океана лохматит волосы парня, а улыбка на лице его уже не вымученная, не искажённая страхом и растерянностью от упавшей на голову девиации. — Вы были правы. Детройт совсем не то место, куда мне хотелось бы вернуться.
— Ну, ты можешь выбрать любой штат, который только душа пожелает, — Хэнк накрывает ладонью плечо напарника, а тот смотрит на океан, растянувшийся до самого горизонта. — Тем более, что мы побывали только в шести из них. Рекомендую Калифорнию.
— Вы что, побывали во всех штатах, Хэнк? — Коннор недоверчиво щурится, едва сдерживая улыбку. — И почему-то обосновались именно в Детройте.
— Я родился в Детройте, — Хэнк издаёт тихий смешок. — Но у меня была бурная молодость, знаешь ли. Или ты считаешь, что старина Хэнк всегда был ворчливым старым пьяницей и любителем игры в русскую рулетку? В свои шестнадцать лет я исколесил с друзьями почти все штаты. Советую и тебе попробовать.
— Уже пробую, разве нет? — Коннор расслабленно жмурится, подставляя лицо под порывы океанского ветра. — Кроме вас с Сумо мне и не нужен никто.
— Ты молодец, сынок, — Хэнк едва заметно улыбается, ободряюще хлопая парня по плечу. Мужчина рад тому, что Коннор больше не прячет затравленный взгляд, улыбаясь теперь тепло и искренне. — Всегда знал, что ты тот ещё боец.
Коннор тихонько хмыкает, а океан перед ними искрится солнечными бликами, полнится криками чаек и лаем Сумо, что доносится из открытого окна автомобиля. Хэнк смотрит на умиротворённое лицо парня и отчаянно надеется, что Киберлайф больше не нависнет над ним мрачной тенью, лишая возможности жить нормальной жизнью. И если Коннор решит не возвращаться в Детройт, Хэнк без колебаний сорвётся с насиженного места, оставив позади собственное прошлое. Ведь иногда нужно набраться смелости и сделать шаг вперёд, начав жизнь с чистого листа.