– Если этот пес не соврал, то, да. Они любовники, – подтвердил слова своей матери красавец со шрамом. Он плотоядно уставился на пленницу и криво усмехнулся: – Однако, плохой у тебя вкус, девица.
– О, я и сама теперь это понимаю, – смело встретив взгляд Арнфильда, с иронией сказала Гундула. – Но он меня зачаровал.
– Чем же? – допытывался Арнфильд.
– Он недурно играет на лире. И еще у него неплохой голос. – Гундула пожала плечами, а затем обратилась к Матушке: – Моя леди, делайте с этим пройдохой, что пожелаете, хоть пытайте. Мы с ним не пара и уж точно никогда парой не будем. А меня, молю, отпустите. Меня ждет путь.
Макси громко фыркнул, как самая настоящая лошадь.
– Увы, дитя, Максимилиан задолжал мне и, боюсь, вытрясти из него должок у меня не получится. Так что… – Матушка подошла к пленнице, пристально всмотрелась в ее лицо и вздохнула. – Личико так себе. Но волосы хороши. Такие длинные, густые. За них хорошо заплатят. А клиентам все равно, какие у тебя волосы. Им нужно твое тело.
– Я нахожу все это вопиюще несправедливым. Задолжал вам Макси, а в бордель вы оправляете меня? – усмехнулась Гунду.
– Увы, Максимилиана ждет кое-кто другой. Правда, он еще об это и сам не знает. Но боюсь, что ты его уже никогда не увидишь. Разве что, когда будешь смотреть на Дубы висельников из окна моего борделя.
Макси бросил на Матушку непонимающий взгляд и побледнел. Та ответила ему спокойной улыбкой.
– Матушка, прежде чем отправлять эту девицу к клиентам, позволь мне опробовать ее. Макси утверждает, что она бревно бревном. Если это правда, будет стыдно потом выслушивать жалобы клиентов, – вдруг попросил Арнфильд.
Остальные верзилы понимающе переглянулись и тихо рассмеялись.
– Это правда? – обратилась Матушка к Макси. На ее лице читалась озабоченность.
– Чистая правда. Куда ее в бордель. Лучше уж отпусти ее с миром, чтоб не помереть от стыда, – угрюмо ответил бард, смотря в пол.
– Отпустить такую рыбку было бы большой утратой. Арнфильд, забери эту девку и научи ее науке плотской любви, – равнодушно бросила Матушка и направилась к своему столу.
– Сию же минуту, Матушка, – усмехнулся ее сын.
Мгновение спустя, Арнфильд грубо схватил Гунду за локоть, открыл дверь, и оба исчезли в коридоре.
– Матушка… Какое же ты чудовище! Похлеще всех чудовищ того проклятого леса! – горько рассмеялся Макси.
– Разве ты не помнишь тот день, когда я нашла тебя умирающим у дороги, спящим на груди твоей уже скончавшейся от голода матери? Ты был таким испуганным и маленьким, таким голодным. Я забрала тебя в мой дом, в мою семью, вырастила как моего собственного сына, а как ты отблагодарил меня за это? – ледяным тоном парировала ему Матушка. Она вдруг вновь подошла к Макси и обхватила пальцами его подбородок, заставляя его смотреть в ее лицо. – Тебе было пять лет! Пять! Никакой пользы от такого мелкого ребенка! Но я стала тебе матерью! Поила! Кормила! А ты! – Она с чувством врезала Макси пощечину. – Ты едва не сжил свою семью со свету! Глупый, жалкий мальчишка! Знаешь, сколько мне пришлось заплатить за то, что ты сотворил? – Она вновь влепила барду звонкую пощечину.
– Да что же такого я сотворил? – не выдержал Макси, совершенно не понимая обрушенного на его голову гнева. – Украл у тебя твою старую лиру и сбежал из дома? И за это ты сейчас готова лишить меня шкуры, а эту девицу отправить шлюхой в твой бордель?
– Моя лира! Так вот, где она, паршивец! Украл у своей матери! Тварь! – Матушка до боли сжала подбородок Макси и сцепила свои желтые длинные зубы. – Твоя подружка будет отрабатывать за тебя!
– Отрабатывать за что? – вскричал бард. – За твою проклятую лиру? Так я и сам могу отработать! Девчонка тут не причем!
– Значит, дорога она тебе, раз так за нее распинаешься! Хорошо! Прекрасно! – зло рассмеялась Матушка. – Но ты уж не волнуйся! Твой брат сумеет вытесать из бревна достойную жрицу любви! Джон! Мой мальчик! Запрягай нашу лучшую повозку! Мы едем за наградой, а этот сукин сын едет на смерть!
Автор приостановил выкладку новых эпизодов