В ответ на благородное обещание, из норы послышался громкий насмешливый визжащий смех, а затем шуршание сухих листьев. И, медленно, заставляя кровь в жилах смельчаков леденеть, из дыры выползло что-то невероятно отталкивающее и ужасное.
Ловкач сглотнул и задышал, как рыба на суше. Мясник же вновь начал громко призывать помощь небесную, а его руки вдруг так ослабли от страха, что он с трудом удерживал свой тяжелый топор навесу.
Унесшее Макси в свою нору существо было чем-то, что может присниться лишь в кошмарах, заставляющих людей кричать от ужаса и просыпаться в громких рыданиях: лицо, напоминающее человеческое, но с узкими, как у змеи ноздрями, и огромными, как у стрекозы, зелеными глазами, было не таким уж и страшным, но длинное, покрытое чешуей тело, очень напоминающее тело сколопендры, с множеством тонких цепких когтистых лап и зеленым, острым как лезвие, хвостом, это чудовище возвышалось над Мясником и Ловкачом, как лисица над двумя беззащитными мышками.
- Да что же ты такое, а? Проклятый лес… Какое уродливое существо ты породил! – невольно вырвался из горла Ловкача крик отчаяния: разум подсказывал ему, что с этим чудовищем им не справиться. Ни его кинжалы, ни топор Мясника, ни стрелы не смогут пронзить эту толстую темную чешую. Отрубить пару лап они еще смогут, но затем их ждет верная и болезненная смерть.
- Не видать мне моих дочек! А я им подарочки привезти обещал! – с тоской вздохнул Мясник. Как и его приятель, он понимал, что этот бой был уже проигран, и что жить им осталось считанные минуты.
- Хотели спасти друга, а вот теперь сами станем жратвой! – нервно хихикнул Ловкач и вдруг заорал на всю округу: – Макси! Негодяй эдакий, ты еще жив или уже сожран?
- Жив! Но меня уже не спасти! Бегите! Спасайте свои шкуры! – послышался тихий голос Макси откуда-то из недр норы.
- Да поздно уже! Мы думали, тебя волк унес, а тут вот эта зловонная уродина! – вновь нервно рассмеялся Ловкач, а затем метнул в страшное создание кинжал с криком: «Ну, что, страшилище! Жри нас да подавись!».
Кинжал с глухим звоном отскочил от чешуи монстра, и создание Тьмы издало визжащий смех, а затем в один миг обвилось вокруг смельчаков, как змея вокруг зайца.
- Чертова дрянь! – простонал Мясник: мускулистое тело создания сжимало их в своих кольцах все крепче и крепче, словно нарочно причиняя им невероятные физические страдания.
Внутренности смельчаков готовы были разорваться, а кости превратиться в порошок, как вдруг чудовище издало громкий визг, отпустило своих жертв и встало на дыбы, мотая своей уродливой головой из сторону в сторону и вращая своими огромными зелеными глазами.
- Ты зачем сюда явилась? Дурища! – голосом, в котором смешались благодарность и раздражение, вскрикнул Ловкач.
- Бегите, сударыня! Бегите отсюда! Скажите моим девочкам, что их отец любил их больше, чем себя самого! – взмолился Мясник.
Все еще оглушенные, изнывающие от боли, эти два мужа упали наземь и, скрючившись, напрасно пытались подняться на ноги.
Чудовище визжало, дергалось и шипело. На его боку зияла длинная рана, из которой сочилась вонючая зеленая кровь. Монстр испытывал боль, но почему-то не нападал на своего врага, стоящего прямо перед ним. Зеленые глаза рыскали по округе, желая найти, уничтожить, растерзать!
Фигура в алом плаще смело стояла прямо перед лицом создания, без страха, без дрожи, а затем голову монстра пронзил длинный клинок: меч вошел в подбородок и вышел на самой покрытой редкими белыми волосами макушке. Через миг клинок вернулся в ножны, а чудовище безмолвно упало на бок и больше не шевелилось.
- Живы, судари? – ровным тоном спросила незнакомка в алом плаще, бросив взгляд на корчащихся от боли благородных воров.
- Живы! Но потрепаны знатно! – жалобно отозвался Мясник.
- Хорошо! – бросила на это дева и, вновь достав из ножен свой меч, одним ударом отрубила чудовищу голову.
- А это еще зачем? Вроде подохло уже, – поинтересовался до глубины души восхищенный Ловкач.