Протянула руки и тут же заскользила к Максиму, и угодила ему прямо в охапку. Вскрикнула от смущения: я не хотела! Уютная, размером — как для его охапки задуманная. Максим усадил девушку в кресло.
— Я понимаю, конечно, вы были в шоке. Рад вас снова увидеть.
— Да-да-да! Ты представляешь, Ким…
Пацан не садился, держался за стол.
— Брат? — посмотрел Максим.
— Почти, — улыбалась девушка. — Любимый сосед. Ким звать. А я Варя.
«Варя… Какое имя! Я так и думал!» — хотя вовсе он так не думал.
— Максим… Александрович.
— Кровь, — сообщил Ким.
— Ой! — девушка увидала труп.
— Профессор погиб, — сказал Максим. — Вы его знали?
— Нет-нет-нет! Мы от райкома комсомола ходим по квартирам, чего где помочь… Ужас такой, — Варя не сводила глаз с Еременко. — Он же буквально растянулся на льду и ударился!
— Думаю, да. И совсем недавно. А я из комиссариата внутренних дел, — Максим достал удостоверение. — Товарищ Еременко работал над важной научной темой…
— Ах, горе какое!
Тут Варя встала зачем-то, взмахнула, скользнула и тут же повалилась. Максим не успевал ее схватить. Пацан же успел шлепнуться на место ее падения раньше, рассчитал. Подстелился кибальчиш просто под девушку, чтоб не ушиблась. Непростой пацан.
— Сейчас наши люди приедут. Так что… Но не хотелось бы навсегда расставаться. Варя, а можно вас на концерт в филармонию пригласить?
— В филармонию! Так она же закрыта! Война!
— Оркестр набран, теперь снова будут концерты. Скоро первый. У меня будут билеты.
— Ой, нет-нет. Как же… Нет-нет-нет!
Пацан глазел подозрительно. Похож на соседку-то. Максим не стал форсировать.
— Вы еще по квартирам?
— Да нет, домой пора. Мама там…
— А далеко вам?
— Близко. В Колокольную.
Ни в чем не ошибся он, глядя в темноте на мосту.
131
На Праздник объявили всем (кроме детей) по бутылке вина, но очереди за ним вырастали рекордные, часов на десять. Варенька даже видала на Пяти углах, как схвостились три очереди от разных магазинов. Хотя точек винных выдач как раз минимум было, раза в два меньше, чем по тем же помидорам соленым.
Вареньке стоять было ну никак некогда, мама бы не сдюжила, Ким, едва подлечившись, вернулся на крышу, оказавшись там фактически старшим по противопожарной самообороне (потом прояснилось, что ему и не дали бы по возрасту: для вина метрику спрашивали), Юрий Федорович с Генриеттой Давыдовной тоже работали.
Засаду взялась разрешить Патрикеевна — за 20 рублей с носа. Всего, стало быть, с четверых — 80 руб.
— Деньги небольшие, конечно, — буркнула Патрикеевна, — но хоть душу согреют. Для себя не встала б, проще заработать да на рынке взять. Да у меня и есть еще винцо-то…
В общем, снарядилась хитрая старушенция, закутавшись как на Северный полюс. Сунулась для начала место в очереди поближе купить. Но оказалось, что не меньше сотни, да и то далеко, а у самой калитки — все 200.
Что делать? — встала. Слушала слухи.
Будто в Большом доме на Литейном молотилка в подвале, чтобы расстрелянных не хоронить, а по подземному каналу в Неву высыпать перемолотыми, потому и вода в Неве в тех местах такая багровая (бородатый слух, довоенный, да и воду багровую в Неве никто не видал отродясь; Нева речка с вычуром, даже в закат не багровеет).
Будто у Кирова есть теннисный корт для дрыгоножества от ожирения (Патрикеевна скорее удивилась бы, если б не было у Кирова теннисного корта).
Будто вчера у Лавры упала бомба с сахаром внутри (в такую чушь Патрикеевна не поверила, но для домашней пропаганды в пользу «освободителей» взяла на заметку).
Будто фашисты в захваченных городах отлавливают девственниц, вырезают у них кой чего и отправляют это кой чего в Германию для особого аромата дорогих духов (Патрикеевна внимательно рассмотрела, кто это выдвинул: дылда в обносках, но рожа гладкая и глаза маслянистые, не иначе стукач).
Будто ученые уже изобрели искусственное мясо и его скоро станет завались (вот лишь искусственных людей для лопать такое мясо не изобрели еще).
Завыла тревога, очередь дрогнула… но в целом не дрогнула. Каждый десятый, может, отвалил со скрежетом зубовным в убежища, но остальные остались, и Патрикеевна — хотя до самых последних дней убежища еще посещала — и та осталась. Прибежал милиционер разгонять очередь, но очередь так на него вскрысилась, что милиционер усовестился и сделал вид, что бежал по соседней улице.
Вынырнул из облака бомбовоз, за ним наш ястребок, снова занырнули в облако. А потом из облака вынырнула черная точка в значении бомба. И летела она прямо на очередь, покачиваясь на ветру.