– Везет же кому-то, ехать с такой нимфой, – со вздохом произнес старший лейтенант Лялькин, глядя вслед удаляющемуся вагону. – Правильно я говорю, товарищ полковник?
Христофоров ничего не ответил, он взглянул на циферблат наручных часов. Тоненькая золотая секундная стрелка начала отсчет активной фазы операции.
Две пары настороженных глаз уставились на Виктора, едва он перешагнул порог камеры.
– Это ты, что ли, Сова? – спросил худой зэк с голым, как бильярдный шар, черепом. Впалые щеки, острый подбородок и темные навыкате глаза делали его похожим на сказочного Кощея Бессмертного.
– Ну я, – спокойно ответил Виктор.
Он все еще не мог сообразить, что происходит. Что означает фраза «Плыви по течению» и почему его перевели в этот блок? Что это, план предстоящего побега или, может, вмешались противоборствующие силы? К сожалению, в жизни и такое бывает. Как себя вести? Пока этот вопрос для него остался нерешенным.
–А чего тебя к этапированным перевели? – спросил второй заключенный, узколобый, с лицом восточного типа, в черной тюремной униформе, надетой на голое тело.
– Сказали, в одиночке проводят дезинфекцию, а так или нет – понятия не имею, – ответил Савченко. Он стоял совершенно расслабленный, но готовый в любую секунду сгруппироваться, чтобы дать мгновенный отпор, и мирно созерцал своих новых соседей.
– Ну, в таком случае прошу к нашему шалашу, – усмехнулся Кощей, продемонстрировав два ряда гнилых зубов, указывая на двухэтажные нары.. – Выбирай любую шконку, можешь отдыхать до вечернего рубона.
Виктор прошел в глубь камеры и остановился возле нар. После секундного размышления сбросил кроссовки и, легко подбросив натренированное тело, запрыгнул на второй ярус. Он специально выбрал верхние нары: в случае внезапного нападения уголовники смогут использовать только мышечную силу рук, в то время как, будь он на нижнем ярусе, они получили бы дополнительный козырь в виде силы тяжести собственных тел.
Проследив за действиями новенького, оба соседа подошли к столу, где лежала разбросанная колода самодельных карт. Кощей быстро собрал их, перетасовал и раздал, после чего они вновь принялись за игру.
Виктор, изображая спящего, весь превратился в слух, вся его нервная система была настроена на одно – почувствовать, обнаружить опасность.
– И че, братан, обо всем этом думаешь? – приглушенно спросил Кощей, тасуя самодельные карты.
– Насчет чего? – Угрюмый сокамерник внимательно наблюдал за руками партнера по игре.
– Того. В последний момент нам подсовывают этого, которого даже еще не осудили.
– Думаешь, мент? – встрепенулся Угрюмый, рассматривая полученную пару карт, потом сказал: – Мне еще.
Кощей протянул еще одну карту.
– Черт его знает, мент или не мент. Слышал, что он сотворил с пресс-хатой? Четверых изувечил конкретно. Без шума не обошлось. Ментовскую богадельню разогнали, «шерстяных» определили на этап. Капитан Морган как услышал такую новость, так удавочку себе и оформил. При чем здесь мент? Один ноль не в их пользу.
– Ну и что? – буркнул Угрюмый, принимая ещё одну карту. Взглянув на нее, с раздражением бросил на стол. – Перебор, черт побери. Говоришь, не в пользу ментов? Да среди оперов есть такие хитрющие, только держись. Пресс-хату разгромил, да и хрен с ней. Менты потом новый пресс-станок себе сделают. Если они чего задумали, так ради достижения цели мочканут кого надо запросто. Сам подумай, он один четверых отмудохал так, что все они оказались в реанимации. При этом сам, заметь, не шкаф трехстворчатый. А «шерстяные» тоже не дистрофики. Из этого следует, что поломал он их спецприемами. А кто этой фигней владеет в совершенстве? То-то и оно, либо мусора, либо чекисты. Согласен?
– Почти, – ответил Кощей, раздавая карты.
– Что значит «почти»? Мне хватит… себе.
– А то и значит. Он не только не шкаф трехстворчатый, но еще и пацан зеленый… молод слишком для опера матерого, которого мусора решили бы внедрить в наше сообщество. А насчет спецприемчиков, все может быть значительно проще. Мальчишечка с раннего детства занимался какой-то восточной фигней (карате, ушу или еще что диковинней), может, и пояс какой-то имеет. Вот на отморозках мастерство и продемонстрировал. У меня очко.
На стол легла комбинация из пяти карт, в общей сумме составляющая двадцать одно. Угрюмый опять швырнул свои карты на стол и беззлобно выругался.
– И еще, – снова раздавая карты, продолжил Кощей. – Про этого пацана по крытке прошел непонятный слушок: вроде бы «мокродел» и выполнял заказы по отстрелу авторитетов и законников. Сам понимаешь, что за этим должно последовать.
–Ну.
– За этого пацана вписался сам Голгофа, вот тебе и ну. Сказал, пацан правильный и он за него отвечает. А кто его подставляет под заказную мокруху – это еще выяснится.
У Угрюмого снова был перебор, он уже не ругался, просто положил карты на стол и задумчиво произнес:
– Голгофа вор авторитетный, с мусорами ни в жизнь не пойдет на сговор. Если так сказал, значит, так тому и быть.
Действительно, выходило, что наезжать на новенького (не говоря уже о чем-то большем) значит перечить пахану. А это было весьма чревато для тех, кто корячился под расстрельной статьей.
Оба осужденных заговорщицки переглянулись, сейчас им следовало определиться в дальнейших действиях.
На обед, как всегда, была пшенная каша с килькой в томате. На бледно-желтой массе лежало несколько мелких рыбешек, политых разваренным томатным соусом.
Виктор ел без особого аппетита, но и не корча брезгливо физиономию. Двое сокамерников, быстро орудуя ложками, в момент расправились с положенными им пайками.
– Ну и как тебе, братела, здешний санаторий? – подвигаясь поближе, спросил Кощей.
– Не особо, – нейтрально ответил Савченко, потом, неожиданно взглянув в лицо собеседника, произнес: —А вам?
– Нам? – иронически хмыкнул Кощей. – Нам этот режим определили до конца дней наших, так что выбор у нас невелик.
– А что, есть выбор? – отодвигая пустую миску, спросил новенький.
– Выбор всегда есть, – тихо, почти шепотом сказал Угрюмый.
– В общем, так, братела, – еще тише заговорил Кощей. – Есть возможность соскочить с этого санаторно-курортного режима. Ты как?
– У вас пожизненное, и вы решили бежать. Мне по статье, что шьют менты, меньше не дадут. Думаю, дважды такого шанса не выпадет. Я с вами.
– Только запомни, земляк, отсюда уходим вместе. А на свободе ты сам по себе, мы сами по себе. – Угрюмый взглянул на Кощея, потом они вдвоем уставились на Виктора. – Лады?
– Лады, – кивнул тот.
В этот момент лязгнул засов на двери, и тут же откинулась дверца кормушки, шнырь, раздававший пищу, собирал посуду.
Андрей Иванович Клинаев внимательно читал разложенные листы с ровными строчками компьютерного текста, время от времени он правой рукой покручивал свои черные чапаевские усы. Его одолевали сомнения в прочитанном, но не особо сильные, позволяющие оставить тот или иной пункт без изменений.
Перед начальником одного из отделений оперативного отдела Главного управления ФСБ лежал окончательный план операции «Меч-кладенец», которую подготовил и поэтапно проводил в действие старший оперуполномоченный Христофоров.
Наконец Клинаев закончил изучение документа, закрыл папку и, внимательно посмотрев на сидящего перед ним полковника, спросил:
– Непонятно, почему «Меч-кладенец»?
– По аналогии с операцией «Меч Гедиона» – эту операцию проводили израильские спецслужбы, зачищая террористов, напавших на их олимпийскую сборную.
– Поэтому вы выбрали израильское оружие и экипировку их коммандос?
– Никак нет, – четко, по-военному ответил Христофоров. – Зарубежные образцы оружия и экипировки были подобраны с учетом предстоящей операции. Сами понимаете, где нам придется работать. В случае какого прокола не оберешься неприятностей по линии международных отношений. В то время как действия наших западных коллег никто и не заметит. Исходя из этого, мы выбрали государства, проводящие антитеррористические операции не только у себя, но и за рубежом. Израиль в этом случае более подходит как самый непримиримый. Как я говорил, в случае провала «расшифровки» наших действий Государство Израиль вряд ли будет вступать в дискуссию. Ни одна спецслужба мира никогда не признает своего участия в той или иной тайной операции.