– Про богатырей былинных, что в старину жили, петь будешь, аль пророчествовать начнешь?
Из-за спины гусляра вынырнула стройная фигурка девушки в сарафане, из голубого ситца, отделанный спереди и вдоль верхнего края золотой тесьмой. До полноты образа ей не хватало только кокошника и косы до пят.
– Ух, ты! – Ванюша судорожно сглотнул обильно набежавшую слюну, глядя на пышную копну каштановых волос, расплескавшуюся по плечам красавицы.
Девушка уверенно двинулась в сторону седьмого столика справа от стойки, ловко уворачиваясь от посетителей, пытавшихся хлопнуть ее по мягкому месту. Гусляр тоже двинулся. Только цель его была совсем иная. Он тронул струны, и направился к столику, где шла запись в драконоборцы.
Что это было: пророчество, или сказ о былинных богатырях седой старины он не сказал, но почему-то полтрактира насторожилось, и словно невзначай потянулось к оружию: кто к ножу за голенищем лаптя, кто к топору на поясе, а кто и к добротному мечу.
Вторая половина трактира не озабоченная поисками оружия грохнула, сообразив, что на этот раз их ждет потешный сказ. Ванюша, медленно наливаясь кровью, наблюдал за приближением гусляра приколиста, прикидывая чем бы его благословить так чтоб сразу не до смерти. Грех на душу, он брать не хотел. Покосившись на свои пудовые кулаки, до сих пор мявшие булаву, детинушка понял, что ими нельзя. Если бык Вася после них просто окосел, получив вмятину на лбу, то гусляр конкретно отдаст концы. А в это время красавица уже перешагнула через лежащие около седьмого столика от стойки справа бесчувственные тела, и приступила к выполнению гениального плана Ванюши по выколачивания денег за свою голову.
– Мужчина, – просипел он хриплым мужским голосом, и закашлялся.
То ли трансформация из волка в красну девицу до конца не прошла, то ли еще по какой причине, но голосовые связки отказывались издавать звуки, характерные для нового облика оборотня, и кое-кто в трактире его понял не правильно. Все, кто пытался хлопнуть волка по аппетитной попке, сразу забыли про сказание гусляра приколиста, и начали брезгливо вытирать руки об штаны, злобно косясь на Черногора и яростно отплевываясь. А тот невероятным усилием воли сумел таки справиться со своей луженой глоткой, и уже нормальным, нежным девичьим голоском, как ни в чем не бывало, продолжил:
– Может, пригласишь даму за столик, красавчик?
Красавчик поднял голову, и оборотень даже отшатнулся. Хоть сидевший за столом господин и был хорошо одет, но глаза его горели маниакальным огнем насильника садиста. При этом движении его серый дорожный плащ на мгновение слегка распахнулся и Черногор увидел под ним гномий трехзарядный арбалет – любимое оружие наемных убийц, а на поясе здоровенный кошель, наполненный явно не камнями.
– Пошел прочь, извращенец. Будь ты шалавой, я бы еще…
Это была его ошибка. Черногор пришел в неописуемую ярость.
– Как ты меня назвал, животное из пяти букв с рогами и неприятным запахом!!? – проревел он уже явно не женским голосом.
Тут уже весь трактир, мягко говоря, забил на байки гусляра Шатуна, и начал шевелить губами, пытаясь сообразить: что за животное имел в виду этот странный извращенец в сарафане. Самым сообразительным оказался гусляр. Сердито стрельнув глазами в Ванюшу, которого он так и не сумел достать до конца своими балладами, Шатун, дабы вновь привлечь внимание к своей персоне резко сменил мелодию и пропел, лихо ударяя по струнам:
Жил на свете козел…
До наемника, наконец, дошло.
– Ах, ты пида… – начал он подниматься, но продолжить фразу не смог, так как Черногор со словами «Хам!!!» одел ему на голову трехлитровый кувшин вина, заставив свести глаза в кучку и ткнуться носом в стол.
И тут кто-то из трактирных гуляк вскочил на ноги и заорал во всю глотку, простерев руку в сторону красавицы:
– Да это же оборотень! – из-под треснувшего рукава рубахи гуляки выглянул стрелецкий кафтан.
– Держи его!
– Ванька Дурак где-то рядом!
Человек двадцать гуляк вскочили на ноги, и бросились на Черногора, сметая по дороге столы, но путь им преградили другие гуляки, встав перед ними стеной.
– Вот и попались голубчики, – ласково сказал один из них, выдергивая из-за пояса топор.
Под его рубахой тоже угадывался стрелецкий камзол. Это слегка охладило пыл нападавших.
– Слушай, ты служивый, я служивый, – быстро заговорил стрелец Андриана, опознавший в девице оборотня, – как ляхи говорят: паны дерутся, у холопов чубы трещат. Давай без поножовщины, а?
– Давай, – согласился стрелец Вечеслава, – и посмотрим: чья возьмет.
На пол полетели финки, ножи, топоры, и закипела около стола наемного киллера великая русская забава под названием мордобой, которая скоро превратилась в огромную кучу малу из-под которой слышалось попискивание красавицы. В образе невинной девушки Черногору драться было несподручно.
Видя, что его «собачку» обижают, Ванюша отбросил в сторону смятую булаву, прекрасно понимая, что этой железкой не долго и грех на душу взять, и схватил оружие полегче. Оружием оказались гусли Шатуна, подобравшегося к Ванюше уже вплотную. Ими он со всей дури и запустил в кучу малу. Гусли отправились в полет вместе с гусляром, не успевшего от них отцепиться, и проделали в куче мале дыру, из которой выскользнула гибкая девичья фигурка. И тут уже взорвался весь трактир:
– Наших бьют!
– Давай поможем!
Опрокидывались на пол столы, звенела разбитая вдребезги посуда. Ванюша схватился за лавку…
– Ваня, линяем! – перед Иваном материализовался Черногор с кошелем наемного убийцы в руках, и с разбегу рыбкой ушел в распахнутое окно.
Ванюша проводил взглядом стройные девичьи ножки, мелькнувшие в оконном проеме, судорожно вздохнул, не глядя откинул за спину лавку, сметя вербовщиков на пол, и сиганул следом, не сразу сообразив, что его размах плеч немножко больше оконного проема, а потому вышел на улицу прихватив с собой пять бревен, одно из которых вышиб своей собственной головой. Что интересно, ни с одним из них он расставаться не пожелал, и, перехватив поудобнее, дунул вслед за исчезающим за поворотом хвостом волка. Момент превращения девицы в волка детинушка из деревни Недалекое прозевал пока вышибал оконный проем. Сзади раздался грохот, но юноша даже не обернулся, а напрасно. Он бы увидел, как рухнула крыша, и в воздух взметнулось два дракона: зеленый, и призрачно-черный, с рваным розовым шрамом на правой скуле. В воздухе они слились воедино, и яростно махая крыльями, изумрудный дракон с черным отливом энергично набрал высоту, скрывшись за облаками.
Волка Иван догнал уже через три квартала. Бревна мешали бежать. Черногор затормозил, выплюнул из пасти кошель.
– Ваня, да брось ты их!
– Да ты чё, волчара, – поддерживая бревна одной рукой, Ванюша нагнулся, подняв другой рукой кошель, и затолкал его себе в карман, – бревнышки почитай почти что новые. На избушку пойдут. Первый камень, так сказать. Ну, чё, пошли во дворец?
– Зачем?
– Как зачем? Придем, постучимся, спросим как у царя дела, привет от брата передадим, опять же про цены на зерно лучше во дворце узнавать. Ить, оттуда все указы спускают.
Волк лег на землю, закрыл глаза лапами и завыл, да так жалобно, что его подхватили не только собаки, но и кошки, и даже одна свинья на соседней улице, на которую в панике наступил какой-то горожанин, ударившийся в бега подальше от рыщущего по городу голодного волка. Повыв, Черногор встал, и молча побрел куда глаза глядят, не обращая внимания на Ваню. Тот семенил следом, пытаясь завязать разговор, но Черногор его не слушал. Он рассуждал, естественно не вслух, а про себя.
Что же случилось с Ваней? – мучительно думал волк, и чтобы докопаться до истины начал восстанавливать в памяти все события минувших дней. Сначала его приголубила бабуля, и он заговорил на иноземном языке, да плюс стал таким пройдохой, что сумел объегорить цыган в карты. Потом ему досталось от Вакулы молотом по многострадальной голове, и он превратился в хозяйственного селянина. Потом дубинку на голову словил, и опять превратился в явно поумневшего пройдоху, а сейчас… волк резко затормозил.