Я отдавал себе отчет, что не успеваю ничего сделать. Но каким-то образом так же знал, что яркая аура альбиноса — это часть его энергетического тела. Я послал какую-то волну, прокатившуюся по его ауре, сминая ее свечение, перемешивая цвета. Не знаю, что это была за волна, но аура альбиноса зарябила и резко поблекла, а сам он рухнул на пол, будто лишился всех сил.
От резкого перенапряжения мне тоже стало нехорошо. Из носа хлынула кровь. Есико, не выдержав нагрузки на психику, грохнулась в обморок. Весь зал повскакивал с мест. Только что было все хорошо. Было весело и с танцами. А тут в один миг двое валяются без сознания, а у третьего кровь из носа.
— Господа, ничего страшного не случилось, — я повернулся лицом к залу, прикрывая нос ладошкой, — Это от волнения и духоты. Мы очень долго репетировали и, видимо, перенапряглись… кто-нибудь, откройте окно… и помогите перенести дядюшку вон туда на маты… я уже звоню в скорую, прошу вас не загружать линию и не звонить самим.
Я набрал номер Нагаты. Я видел, что она закончила свой танец, значит должна взять трубку. На пятом гудке она ответила.
— Вы немного не вовремя, Каратоси-сан, — Нагата тяжело дышала, танец отнял у нее много сил.
— К сожалению, дело не терпит отлагательств. Возьмите пару ребят покрепче и идите в соседнее здание спортзала.
— Откуда вы знаете… хотя неважно… иду.
Я поднял Есико на руки и перенес в угол зала на стопку спортивных матов. Кто-то уже открывал настежь окно. Еще двое взяли за руки и за ноги альбиноса и тоже потащили к матам. Музыка стихла. Танцоры остановились, водя туда-сюда в растерянности плюшевыми головами.
Не прошло и минуты, как в спортзал вошла Нагата в сопровождении двоих охранников.
— А вот и доктор, — сообщил я громко не столько для зрителей, сколько для самой Нагаты, — Пожалуйста не волнуйтесь. Сейчас мы перенесем пострадавших в соседнее здание. Там есть все необходимое для оказания медицинской помощи.
Нагата сориентировалась мгновенно. Жестом показала охране забрать тело альбиноса. Двое молодцов в черном кинулись выполнять. Я снова поднял Есико на руки, и капая из носа красной кровью на ее рыжий сценический наряд, понес к выходу.
Нагата задержалась в спортивном зале буквально на минуту. Она начала отстукивать ритм и хлопать в ладоши. Зрительный зал тут же приковался к ней вниманием.
— Праздник продолжается, уважаемые господа, — сказала Нагата, — Давайте поддержим наших танцоров аплодисментами… музыку… включайте музыку.
Зрители дружно захлопали. Кто поднялся с места, тот уселся обратно. Из динамиков снова раздался мотив. Танцоры ожили, снова начали исполнять свою квадроберную самодеятельность. Нагата кинула на танцоров снисходительный взгляд и тоже вышла из спортзала.
Пока я нес Есико к зданию студенческого театра, видел, как шишки из Техиро рассаживаются по своим дорогим машинам. Встретился взглядом с директором Кантимой и улыбнулся ему. Кантима почему-то в ответ не улыбнулся. Быстро сел в машину, захлопнув дверь.
В фойе театра я уложил Есико на гардеробную стойку. Альбиноса усадили в кресло. Все остальные посетители театра разошлись. Кроме нас и двух охранников никого не осталось.
— Что с Есико? — спросила Нагата тревожно.
— Обморок, — ответил я.
— А это кто?
— А это альбинос, он собирался устроить резню в спортзале.
— Альбинос? — переспросила Нагата, — Тот самый?
— Тот самый. Проверьте его, он вооружён.
Один из охранников обыскал альбиноса, забрав спрятанный за пазухой короткий меч и устрашающего вида нож.
— Он одет как боевой екай, Нагата-сан, — со знанием дела доложил охранник, — Такую одежду можно сбросить одним движением.
— Он и есть боевой екай, — ответила Нагата, — Вяжите его покрепче и везите храм. Сегодня в камере Маюми, полагаю, сменится постоялец.
Охранники очень профессионально и быстро спеленали альбиноса, закинули в черный Гелендваген и укатили. Мы остались втроем.
Я осторожно похлопал Есико по щекам. Она открыла глаза, в которых по-прежнему стоял животный ужас.
— Все в порядке, Есико-сан, вы в безопасности, — попытался успокоить ее я.
Узнав меня, Есико расплакалась. Я гладил его голове и заверял, что все уже позади. Нагата стояла рядом в молчаливой задумчивости.
— Я узнала его, — всхлипывая, призналась Есико, — Этот самый оборотень. Это он убил людей в спортзале. А я… как я могла это забыть?
— Есико, девочка моя, — сказала Нагата, — Мне пришлось стереть тебе память. Но когда ты снова увидела альбиноса в том же самом спортзале, печать забвения слетела. Прости меня, Есико, у меня не было другого выбора.