Но вместо того, чтобы уйти вовнутрь, великанша делает шаг вперед:
- Вот, возьми, я подогнала его под тебя, – на спину и плечи ложится знакомая разгрузка, - ножами ты пользоваться не умеешь, но разберешься – невелика наука. А это его револьвер, я только переставила рукоятку под твою руку, - наверно на корабле и мастерская есть? Оружие занимает предназначенное ему место справа.
«Надо же, а он, оказывается, был левшой…»
- Спасибо!
- Ну и вот, возьми…
Ошейник! Я теперь больше не рабовладелица. Ошейник легко оборачивается два раза вокруг запястья и после защёлкивания сокращается, приспосабливаясь на новом месте.
- Помни, девочка, они живы в наших сердцах. Все остальное – тлен. Прощай. – Меня нежно прижимают к нагретому металлу. За радужной пеленой невидно, как закрылся помост, но я не плачу. Не потому, что сильная, просто теперь надо рассчитывать только на себя.
А ведь так и не спросили у них ничего. Кто были эти люди? Откуда? И почему отнеслись к Крохе, как к своему? И ко мне… Почему нас всех спасли, а потом просто отпустили, хотя техника явно новейшая и секретная, значит видеть ее никому не положено…
Замотав головой, решила не думать об этом сейчас. Потом, всё потом! Говорят, время лечит…
***
До лагеря дошли без приключений и приняли нас там спокойно. Он был практически доверху набит носящимися детьми и усталыми женщинами. На фоне этого светопреставления никто особо не обратил на нас внимания. Завели в походную кухню, накормили, не отказавшись - в качестве благодарности - принять часть наших запасов, показали, где отхожие места и прочие удобства и, разведя руками в стороны, буркнули: «Устраивайтесь».
Ребята поставили мне палатку и ушли, без слов понимая, что мне надо побыть одной. Все же, это первая моя настоящая потеря. Удивительно, но я не чувствовала в душе пустоты. Как она тогда сказала? – «они живут в наших сердцах», пожалуй, это действительно верно.
Забежала толстая повариха, пожурила за то, что не иду ужинать, не дождавшись ответа, принесла миску с кашей, поохала, погладила по голове и убежала. В лагере, набитом одними женщинами, есть еще много нуждающихся в утешении. Потом она вернулась забрать пустую посуду – я сама не заметила, как все съела – и опять поохала. Обняла ее, прижавшись к большому и доброму телу, подумала про себя: «Вот, утешает человек других, а ведь наверняка у нее самой…»
Позже оказалось, что этим бесконечным днем предстоит еще не одно прощание. Первым зашел Марат и, пряча глаза, извинился, что вынужден меня покинуть в такое время. Обещал связаться при первой же возможности, и обязательно найти потом.
Что ж, всё понятно, война совсем не закончилась, и мужчина уходит туда, где он сможет лучше выполнить свой долг, так, как считает это нужным. Искренне уверила его, что не стоит о нас беспокоиться, ничего с нами за их спинами не случится, и что сама обязательно свяжусь при первой возможности, и наверняка разыщу после…
Потом пришла Рысь, немного поплакала и.. тоже пообещала обязательно связаться, как только, так сразу, и ушла, торопясь. Может, спешила вслед за Маратом?
Оставался Серж, и его я ждала, чуть напрягшись, уверенная, что придет и скажет то же самое, что и остальные, и практически - теми же словами. Но не угадала, точнее – не совсем.
В палатке было уже сумрачно, наступал вечер.
- Можно? – послышался совсем рядом голос Моретти.
- Заходи, - ответила дрогнувшим голосом.
Оператор вошел, склонив голову. Поразилась, какой же он высокий, или это только казалось, ведь я стояла в этот момент на коленях – хотела расстелить спальник, полежать немного. Непривычно было глядеть на него снизу вверх, да и вообще на кого бы то ни было. И встать не могла – ноги почему-то стали ватными.
- Серж?
- Вот, пришел попрощаться… - И смотрит прямо – глаза в глаза.
- Догадалась, - голос, словно чужой, внутри все сжалось от ожидания, что просто уйдет. Заговорила торопливо, стараясь опередить: – Понимаю – обязательно свяжешься и найдешь, потом, когда все закончится…
- Да, - удивленно кивнул он, и вдруг тоже опустился на колени.
Я даже чуть отшатнулась, не ожидала просто.
- А ты? – говорит серьезно, но я вижу, что на этот раз он не играет. – Будешь меня ждать?
Кивнула, закусив губу.
- Я вас всех буду ждать, или сама найду! Вы стали для меня настоящими друзьями и…
Он досадливо качнул головой:
- Диана, ты считаешь меня своим другом?
Что он хочет этим сказать? Почему спрашивает, словно это непонятно? Волнение мешает сосредоточиться. Но нутром чувствую, что ответ ему очень важен.
И тут, как нарочно, вспомнилась строчка из последнего ответа незнакомца.
«Ты только другом не зови,
я не дружу с тобой давно».
Щекам стало нестерпимо жарко. Очень надеялась, что в полутьме этого не видно. А он все еще терпеливо ждал ответа, не сводя с меня глаз.
- Я не хочу с тобой дружить! – Выпалила, боясь передумать. И вдруг всхлипнула, а через секунду оказалась прижатой лицом к его груди.
- Я вернусь. Я обязательно вернусь! – очень весело произнес он, разве что не рассмеялся. - Ты только жди меня, девочка, ладно?
Не так я совсем это представляла!
- Дурачок ты, Серега!
- Ага, я такой.
На мгновение прижал к себе крепко-крепко и сразу отпустил, легко поднимаясь с колен. Кашлянул, хмыкнув: «Ну, пока!» - и вышел, не дождавшись ответа, и чуть ли не насвистывая. Точнее, как раз насвистывал что-то, но я не разобрала что. Слишком стало обидно, что я ничего-ничего не поняла. Что это было-то?! И ведь даже раскаяния никакого, что бросает меня в такое время!
Вернется, я все ему выскажу. Негодяй!
***
И я осталась одна. Посредине набитого ребятнёй и утомленными женщинами лагеря. Одна - в пустой палатке. Видимо, жизнь решила дать мне возможность показать, что я могу сама, без поддержки друзей или…
А начну я, пожалуй, с малого. Взяв одну из оставленных мне «трофейных» винтовок, вышла наружу, и поинтересовалось у первого встречного: «кто сейчас всё это место охраняет? И как я могу помочь в этом деле?» В результате чего, уже через пять минут получила напарника - семилетнего пацана, страшно гордого, постоянно бросающего на меня покровительственные взгляды, и пост - на котором мне предстоит стойко держаться до подхода помощи.
На этом посту мы и проторчали до восхода ночного светила. Чутко вслушивались в звуки чащи, готовые драпать со всех ног, отстреливаясь со всех рук, но не раньше, чем дернем за веревочку и подадим сигнал тревоги. После чего нас сменили, и мы, гордые и усталые, потопали отсыпаться. Точнее это я потопала, мой напарник не отказался проехаться до лагеря у меня на закорках, и уже с середины пути сопел мне в шею, щекоча дыханием. Выдержала небольшой жизненный экзамен, решая задачу, как найти место, где меня избавят от этого захребетника, не поднимая на ноги весь лагерь разом, или по очереди. Задача была решена в два счета с помощью божественного вмешательства – матерью моего защитничка оказалась та самая повариха и она стойко поджидала своего мужчину из похода с пучком свежесорванной крапивы. Но, тут же сменив гнев на милость, она просто унесла на руках так и не проснувшееся чадо.
А вот палатка моя оказалась занята, в ней прочно обосновался десяток кормящих мамаш с чадами разной степени крикливости. Место, где можно упасть, они мне конечно оставили, но о том, что в такой обстановке можно заснуть, я очень сильно сомневалась. Вот посреди моих размышлений, на тему, как сбежать из этого филиала ада в лес - к диким зверям, и при этом никого не обидеть, меня и отвлекли вежливым покашливанием. Оказывается, мне тоже нашли применение в меру моих скромных способностей.
Так что, забрав свой спальный мешок, я проследовала на другой конец лагеря, где еще не была. Несколько пеньков под навесом - оказались… штабом армии. А я, соответственно, попала на роль начальника связи армии и телефонистки в одном лице.