Голова болела как никогда. Непослушные, словно изуродованные пальцы с трудом нажимали клавиши на телефонном аппарате. Такое чувство, сопоставил адмирал, словно палач загнал под ногти иголки. Бушуев звонил в штаб Каспийской военной флотилии.
– Бушуев у аппарата. Дайте мне Попова. Александр Петрович? Здравствуй, дорогой. Парламентарии требуют от меня помощи. Обеспечь им пару суденышек и дюжину крепких ребят. Когда? Думаю, долго ждать себя они не заставят. Ну вот и отлично. Всего доброго.
Глядя на тройку незнакомцев, прибывших на базу боевых пловцов «Гранит», капитан 1 ранга Олег Бобров попытался понять значение вертящегося на языке слова: трактет. Профан в музыкальной грамоте, он все же по окончании этого резкого слова определил в нем музыкальный термин.
Резкое. Не суть, что оно означает отрывистую игру. Вот Олег Васильевич, слегка прищурив серые глаза из-под короткого козырька «нахимовки», представил партитуру, а там вместо названия произведения начертано по-латыни: TRACTET. Рядом с пюпитром вырос лохматый дирижер с ликом сумасшедшего и, повинуясь названию безымянного автора и заражая своими эмоциями дюжину музыкантов, начинает яростно дирижировать. Со спины кажется, что он беспощадно избивает кого-то.
Трактет.
Хорошее словечко прилипло.
Бобров, в повседневном кителе, начищенных до блеска ботинках, здоровался за руку с одним из троицы – чернобровым, кареглазым, одетым в деловой серый костюм и роскошные светло-коричневые ботинки модели «мокасины». Модный парень, современный; и надоедливое слово вдруг малость изменилось: трахтет.
Начальник разведотдела Каспийской военной флотилии – он же заместитель начальника штаба по разведке, – приветствуя второго гостя базы, широко улыбался ему как старому другу, с которым не виделся двадцать лет. «Двадцать лет спустя». Играть отрывисто.
Третий. Также одет с иголочки. Выправка военная, под пиджаком угадываются крутые мышцы: бицепсы, трицепсы. Что там еще? Двуглавые, треглавые. Нет, это вроде бы одно и то же. По виду – нерусский, лицо смуглое от природы, нос крючковатый, анализировал местный наблюдательный разведчик. Кавказец. На дагестанца или чеченца не похож. Грузин, осетин, абхазец? Черты лица крупные, в неподвижных глазах застыла коровья тоска. Побрит гладко; однако чернильная густота на щеках и подбородке обещала к утру превратиться в сапожную щетку.
Глядя на смуглолицего, каперанг в последний раз трансформировал прилипшее и немного развлекшее его слово: теракт.
«Хоре!» – оборвал себя Бобров. Иначе посчитают за глупенького. Им же невдомек, отчего улыбается офицер морской разведки.
Настроившись на разговор как на вербовку, Олег Васильевич, бывший подводник (последняя должность на АПРК – командир дивизиона движения), пригласил гостей в кают-компанию базы – святая святых, где офицеры общаются только по именам и ведут этакий светский образ жизни, делают ставки, играют в карты, обсуждают, чего греха таить, слабый пол. Группа «Гранит» базировалась на двухпалубном дебаркадере с парой ниток понтонов, у которых были ошвартованы с десяток моторных ботов и катеров. А плавбазой морского спецназа служило вспомогательное судно (одно из трех, включая катера обеспечения).
Из окон кают-компании, выходивших на рейд, были видны боевые корабли. Утро. Команды заняты приборкой. Легкий бриз доносит из приоткрытого окна переливчатую трель боцманской дудки. Это с «Игривого», угадал Олег Бобров. Боцман «Игривого», на зависть коллегам, имел старинную боцманскую дудку – именно боцманскую, а не офицерскую, с мундштуком, трубкой, шариком с отверстием. Самый популярный сигнал, который нравился всей команде «Игривого», назывался «обеденный», его боцман выводил словно соловей. К дудке и прокуренным желтоватым усам мичмана не хватало трубки с изгрызенным мундштуком. За глаза боцмана называли «Мичман Панин». Сейчас он наверняка поучает матросов: «Запомните: вы не палубу драите, а добиваетесь идеальной чистоты». Это относилось и к гальюнам.
По распоряжению Боброва вестовой принес чаю. Поджидая начальника базы капитана 3 ранга Андрея Кашинского, который по пути на работу отводил внука в детсад, Олег Бобров более внимательно разглядел гостей; ничего не значащие фразы о погоде в столице и здесь, на Каспии («Сами видите: бриз, к обеду заморосит, к вечеру снова распогодится»), не мешали каперангу. Видит он их впервые – это точно, как не вызывает сомнений тот факт, что все трое – офицеры.
Старшему, моложавому и чернобровому, со шрамом на скуле и луженой глоткой (горячий и крепкий, заваренный по-флотски чай глотал, как холодную «Балтику»), на вид было чуть за сорок. Возраст его спутников Бобров определил в двадцать восемь – тридцать. Хотя смуглолицему можно было дать лет на десять больше.
Олег Васильевич ничего не смог почерпнуть из туманного напутствия начштаба Каспийской флотилии Александра Попова. Когда рано утром Бобров явился в штаб, контр-адмирал беседовал с оперативным дежурным флотилии. Увидев через приоткрытую дверь начальника разведотдела, он вышел в коридор. Александра Попова, человека по характеру замкнутого, казалось, окончательно «коротнуло». Раннее утро, отнюдь не жарко, да и в штабе гуляет прохладный сквознячок, а на лбу у начштаба и в глубоких носогубных складках блестят капельки пота. Взгляд обычно с утра бодрого, но резковатого в общении контр-адмирала утомленный. К нему больше всего подходила флотская шутка: «Командир бывает человеком только в одном случае – когда падает за борт».
Глянув на часы, Попов осведомился:
– Ты на машине?
«С бодуна? – попробовал угадать самочувствие шефа Бобров. – Не предложить ли ему «шила»?» – «Шилом» моряки называют спирт.
И ответил:
– Так точно, на машине.
– Тогда поезжай на базу к Тритонычу, – распорядился Попов. – Езжай напрямик, через охранную зону, успеешь. Команду я отдал. Пока ранние гости будут шлепать по пирсам и пристаням, ты уже будешь на месте.
– А что за гости, Александр Петрович? – полюбопытствовал каперанг.
– Представители Комитета Совфеда по госконтролю. Я уже беседовал с ними накоротке. Люди они государевы, так что резких движений не делай. И чтоб без суеты. Одним словом, работай «под клиента», следуй за ними в кильватере. После – ко мне. Жду. Погоди, Олег. Если успеешь, переговори с Тритонычем. Сейчас он на пути в базу.
Разведывательные управления штабов флотов объединены в единую структуру, известную как разведка флота. Начальник разведки флота является заместителем начальника ГРУ и руководит четырьмя разведывательными управлениями военно-морских штабов, а также флотским космическим разведывательным управлением и информационной службой.
Боброва не смутила фраза «работать под клиента». ВМФ сотрудничал с парламентом в обмен на «своевременные предупреждения о том, что могло застать моряков врасплох». Также парламент держал руку на пульсе бюджета ВМФ, точнее, мог повлиять на него. В какую сторону – все зависело от качества сотрудничества. А что такое бюджет – объяснять не надо. Слабый и нитевидный – его ни одним прибором не определишь.
Это касалось и разведорганов.
Верховный был не слепым, и со слухом у него все в порядке. Тем не менее он закрывал глаза на круговую поруку. Каждый глава государства боится заговора в военных кругах. Россия обжигалась на этом не раз. Но что такое заговор, к примеру, в личном резерве верховного главнокомандующего (это ВДВ) по сравнению с ВМФ с его эсминцами, атомными подводными ракетными крейсерами и способностью вести боевые действия в любой точке Мирового океана?
Казалось бы, туман должен развеяться, но он стал еще плотней: Бобров не знал главного – что нужно москвичам от штаба флотилии, а точнее – от группы спецназа «Гранит», находящейся в оперативном подчинении разведотдела. Гадать бесполезно, просто не за что зацепиться и хоть как-то дешифровать напутствие контр-адмирала. Не помог и сухой юридический язык. Капитан 1 ранга осуществлял задачи одного из органов внешней разведки: Министерства обороны России…