Сенатор перевел взгляд на ряд телефонных аппаратов, стоящих на отдельном столике. По одному из них – желтоватому, словно бивни старого слона, – он мог напрямую соединиться с председателем Верхней палаты, по другому – лично с шефом ФСБ. Два других имели обычные городские номера. Но ни один из них не годился для чрезвычайно важного и секретного разговора.
Сенатор, стоявший во главе государственного контролирующего органа, не без оснований боялся прослушки со стороны ФСБ; там «слушают» всех, включая премьер-министра. Он был не властен поставить крест на той или иной акции – на то имелись другие методы и средства: поднять шумиху вокруг острого вопроса в прессе и тем самым добиться нужного резонанса; наконец, высказать свои соображения и аргументированно подтвердить точку зрения Комитета человеку, который управлял органами внешней разведки, – президенту страны. Но то – крайний случай, к нему сенатор не прибегал ни разу.
И сегодняшний вопрос, обсуждаемый на Комитете, ему в Кремле не решить. Равно как и через СМИ, от которых только сегодня сенатор получил двенадцать заявок на интервью. Остается третий, самый надежный, хотя и рискованный, и затратный метод.
А деньги таяли. Расходы многократно превосходили доходы. Можно продержаться на плаву год, от силы – два. А впереди борьба – по большому счету, финансовая – за кресло в Верхней палате парламента.
Сенатор подошел к телефону и в очередной раз набрал московский номер. Когда абонент наконец-то снял трубку, чиновник бросил сухим, приказным тоном:
– Подъезжай ко мне на дачу. Там объяснишь мне, почему тебя не было на заседании.
Воеводин звонил подполковнику ФСБ в запасе и бывшему офицеру Службы безопасности президента, а ныне президенту Союза ветеранов спецназа Виталию Козырину.
Экс-чекист подобрал себе неплохую команду. Кроме оказавшихся не у дел бойцов спецподразделений ГРУ, ВДВ, погранвойск, он перетянул на более высокооплачиваемую работу действующих офицеров. Так, несколько человек, уволившихся из Службы безопасности президента, осуществляли охрану сенатора Воеводина.
Сегодня была их смена. Не считая нашумевшего «сочинского дела», получившего широкий общественный резонанс, они имели безупречную репутацию.
Рослый и широкоплечий телохранитель, одетый в строгий костюм, открыл заднюю дверцу представительского «Ауди А8». Казалось, сенатора оберегала не только его внушительная фигура, но и его могучая, как у раскидистого дуба, тень, накрывшая полмашины. Телохранитель сел на переднее сиденье. Его напарник, в совершенстве владеющий защитным вождением, тронул автомобиль с места. За ним последовал другой «Ауди» (более дешевая черная «четверка» таранного типа), способный столкнуть на обочину мощный и грузный «Мерседес».
Виталий Козырин был уже на месте, когда две немецкие машины въехали на территорию загородного дома генерала КГБ в отставке. Он стоял неподалеку от теннисного корта и наблюдал за игрой двух девушек – дочери сенатора и ее подруги, инструктора столичного фитнесс-клуба.
В этот прохладный апрельский день девушки были одеты в спортивные костюмы. Козырин не раз становился свидетелем подобных поединков, особенно хорошо они смотрелись в теплую погоду. Обычно дочь сенатора – в отличие от папаши, высокая и стройная девушка с копной русых волос, напоминающая бельгийскую теннисистку Жанин Энин-Арденн, – облачалась в коротенькую юбку, которая при малейшем движении обнажала белоснежные трусики. Господи, а как она смотрелась в ожидании подачи соперницы!.. Широко расставив ноги, низко согнувшись… Своей роскошной упругой попкой она вытворяла такое, что не снилось ни звездам стриптиза, ни их состоятельным клиентам. Виталия неодолимо тянуло встать позади девушки и успокоить ее. И самому остыть.
Виталий Козырин, в феврале отпраздновавший сорокадвухлетие, оторвал взгляд от соблазнительницы и пошел навстречу шефу. Но Воеводин остановил его жестом руки:
– Пройдемся.
Двухэтажный особняк, построенный из лучших стройматериалов высококлассными специалистами, напичканный японской техникой, итальянской мебелью, немецкой сантехникой, остался позади.
Они шли по аллее – справа молодые туки, слева – «полустенок» такого же юного можжевельника: прихоть сенатора. Эта безвкусица, которую Козырин окрестил «туками и перестуками», стоила сенатору немалых денег. Куда красивее смотрелась натуральная березовая рощица с прохладным ручейком, к которой они подходили.
– У нас могут возникнуть проблемы, – начал госчиновник. – Я тебе говорил, что ряд стран, включая США, Британию, дали «добро» на выдачу Ильясова, если он окажется на их территории? – спросил Воеводин. Спросил достаточно длинно, но с одной лишь целью избежать наводящих вопросов и пояснений.
Помощник кивнул:
– Я слышал об этом.
«Мразь! – выругался про себя сенатор. – Коржаковец хренов! Он слышал об этом! Но узнал-то от меня».
Он решил немедля сбить спесь с вальяжного чекиста.
– Ты отвечай на вопрос, а не изображай из себя директора ЦРУ. Кстати, почему до сих пор не обновили мебель в гостиной? Что, не хватило денег, которые я тебе дал, или в Москве закрылись все мебельные фирмы?
Козырин по праву считался правой рукой сенатора, классным специалистом по вопросам разведки и контрразведки. Он был его помощником и входил в состав сенатского комитета. Его, разумеется, коробили поручения сенатора, хотя таковые он мог пересчитать по пальцам. Сейчас его подмывало ответить патрону «петровским» языком: «Рядовым не слушаться офицеров в делах, не касающихся к службе».
– Мебель привезут завтра, – ответил он, незаметно скривившись. С этой треклятой мебелью случилась рядовая, можно сказать, штатная, но неприятная история.
Союз ветеранов спецназа – это в том числе еще и грозная вывеска. Хотя в штате СВС боевого ядра как такового не было. Возможно, в планах президента была реконструкция СВС (или Эс-Би-Си, как в шутку называли Союз его члены) «по образу и подобию» охранных агентств, которые «крыли» государственный и частный бизнес. Значительные шаги в этом направлении были сделаны.
Так, СВС в лице своего президента и не без участия экс-генерала КГБ Воеводина помогал открывать бизнес, регистрировать предприятия по «единому столичному тарифу». Даже содействовал по закрытию уголовных дел и освобождению из-под стражи; цены колебались от десяти до пятисот тысяч долларов.
Однако рядовые члены СВС раньше руководства почувствовали грядущую перестройку. «Молодежь», выполняя поручения начальства, быстро заимела привычку контактировать с клиентами с позиции вальяжного высокомерия.
Вот и с директором фирмы «Мебель-Интерьер» они пообщались весьма убедительно. Партия мебели, которую Андрей Биткин заказал в Италии, задержалась на таможне. А отдавать образец, по которому был сделан и проплачен заказ, он наотрез отказался. Козырин, помогавший этому кретину «войти в бизнес», отдал приказ разобраться с мебельщиком. «Войсковая элита», имеющая за плечами колоссальный опыт боевых действий на Северном Кавказе, поняла шефа по-своему и провела «зачистку» фирмы. Мебельщика и пальцем не тронули, а вот дорогостоящая оргтехника в его кабинете восстановлению уже не подлежала. Резко пошатнулось здоровье жены строптивого коммерсанта, которая присутствовала при погроме, и она слегла в больницу с гипертоническим кризом.
– Почему мебель привезут завтра, а не сегодня? – гонял желваки сенатор.
– Ею любуются на таможне. Там ни разу не видели таких шикарных образцов.
– Я вызвал тебя не для того, чтобы выслушивать твои хамские речи! У нас проблема с Ильясовым!
«Я думал, с мебелью», – уже про себя дерзнул Козырин. Он не предполагал, что с мебелью для сенатора он нажил проблему, которая, как ни странно, помогала решить проблему не только с Ильясовым, но и воплотить в жизнь планы, рожденные в голове подполковника нынешним утром.
«Пути господни неисповедимы», – мог бы сказать он, если бы верил в бога.