Помимо этого, наша всегда чистая с Марком ванная превратилась в парфюмерный магазин. Реально! У меня такое ощущение, что однажды я открою туда дверь, а на меня градом повалятся бесконечные яркие банки, склянки, мази, крема, лосьоны и маски. У этой больной только гелей для душа три. Три, дьявол тебя сожри! А ее бадьи с шампунем настолько огромные, что ими можно мыть целый год весь наш отряд. Причем не только башку! Самое ужасное – всё это добро распихано по полкам и шкафам так ненадежно, что каждый раз стоит на него лишь дыхнуть, как случается грандиозный обвал. И заканчивается он, как правило, новым предшествием чертей из преисподней в лице ругающейся Авроры.
В отместку за вакханалию в ванной я продолжаю таскать готовую еду девчонки. А она, искренне не понимая, за что я ей мщу, мстит мне в ответ. И однажды, знаете, что она учудила? Я думал, ее пришибу! Налила в стакан с моей зубной щеткой воды и заморозила его, выставив лишь утром, перед моим подъемом. Так неудобно я в жизни не чистил зубы. Чокнутая девчонка!
Но, как оказалось впоследствии, и это были лишь цветочки. Крайняя степень охеревания со мной случилась накануне. Когда я перед сменой помыл голову. Ещё стоя в душе, чухнул, что мой шампунь с ароматом ментола как-то подозрительно резко воняет химозой. Но значения этому не предал. Опаздывал. Проспал звонок будильника, потому что вчера вечером одна бессмертная полночи шастала по квартире. Я помылся и вылетел из дома за полчаса до начала рабочего дня, не посмотрев в зеркало. И… Так громко парни из моего отряда ещё в жизни не ржали! Стены базы сотрясались от их гогота, когда в раздевалке я снял шапку и увидел у себя на башке хаотично разбросанные в тёмных волосах осветлённые пряди. Будто кто-то плюнул на меня белой краской.
Ох, как меня накрыло!
Ох, как жутко мне хотелось поймать эту задницу и хорошенько выпороть за её идиотские шутки! Она что, мать твою, нашла себе двадцатилетнего дружка?
И, ох, какой пизды я получил от начальства в этот день!
Я думал, я её убью. Прикопаю во дворе, под посаженной летом берёзой. Малявку спасло лишь то, что с суток домой нас не отпускают, а за двадцать четыре часа работы я успел всё переварить, остыть и прийти к выводу, что самая лучшая месть – совершённая на холодную голову.
Домой со смены следующим утром я уже еду с чётким планом действий. Захожу в квартиру почти бесшумно. Изобретательная коза всё ещё спит. Разумеется, ведь сегодня не надо подгадить одному милому соседу и занять его законный час в ванной.
Скидываю ботинки и куртку и сразу топаю в свою комнату. Там бросаюсь шарить по ящикам в поисках одной интересной штуки, забытой у меня после бурной ночи горячей цыпочкой. Наручники с розовой опушкой.
Я нахожу их в прикроватной тумбе. Хмыкнув, подхватываю и, покручивая «браслеты» на пальце, всё так же профессионально тихо крадусь в спальню Авроры. С дверью приходится повозиться, чтобы открыть её без явного щелчка. В комнате девчонки царит полумрак. Шторы задернуты, и свет сюда почти не проникает. Идеально.
Я зависаю на пороге и даю своим глазам немного привыкнуть к темноте. Различаю тонкий девичий силуэт на кровати. Повернувшись спиной к двери, котёнок сладенько дрыхнет. Подхожу ближе – на её лице блаженное выражение. Длинные локоны девчонки разметались. Одна рука прижимает к груди одеяло. Вторая засунута под ту подушку, что под её головой, так, что тонкое запястье свисает с края кровати. Что это, если не подарок судьбы?
Я присаживаюсь на корточки аккурат возле лица девчонки. Её светлые ресницы слегка трепещут, полноватые губы едва заметно улыбаются, а аккуратный носик сладко сопит. Подаюсь вперёд и чувствую её горячее дыхание у себя на шее. Черт, когда она спит – сущий ангел! Мягкая, нежная, беззащитная – реальный котёнок. А ещё от неё охеренно вкусно пахнет одним из тех трёх гелей для душа.
Да, Аврора хорошенькая. Этого у неё не отнять. При взгляде на неё во мне что-то екает. Всегда. Даже когда она жутко бесит меня своими детскими выходками, мне хочется на неё смотреть. И я ничего, на хрен, не могу с собой поделать. Я заметил это не так давно, но меня словно магнитом тянет к этой сумасшедшей, когда я дома. А когда не дома – постоянно о ней вспоминаю. Она притягательный котёнок – это факт. Но… дьявольской сущности это, увы, не меняет. И моё унижение ей с рук точно не сойдёт.
Действуя предельно осторожно, чтобы не разбудить соседку, аккуратно ловлю ее тонкое запястье в браслет. Тихонько проворачиваю до щелчка. Беру одну ее шаловливую ручку в плен. Второе кольцо накидываю на металлический подголовник кровати.
Щелчок.
Попалась.
– Шутки кончились, котенок, – шепчу я, ухмыляясь. – Начинаем играть по-взрослому.