К 23.30 мы добрались до забора, окружавшего объект по периметру, и решили немного остановиться и послушать. Но как только мы устроились, мимо нас по дороге, идущей с внутренней стороны забора, прошел патруль из шести охранников. Они шли тихо, не разговаривая, и скорее всего, обнаружили бы нас, если бы мы начали резать проволоку раньше. Дав им несколько минут на то, чтобы исчезнуть, мы решили преодолеть забор до того, как появится следующий патруль.
Во время своей подготовки к операции, мы отрабатывали способ проникновения, при котором Дидис держал проволоку руками в перчатках, пока я ее резал. Это позволяло избежать разрыва натянутой проволоки со звоном, который (как мы знали из предыдущего опыта) мог бы всполошить всю Южную Анголу. Однако вскоре мы обнаружили, что проволока на заборе совсем не натянута и что я могу перерезать ее в одиночку, прикрыв место резки тканью, припасенной именно для этой цели. Дидис отошел в кусты, чтобы прислушиваться и следить за передвижением других патрулей.
Работа шла медленно, так как каждый отрезок проволоки должен был быть тщательно обработан. Я не хотел производить никакого шума, и освободившуюся часть забора пришлось откинуть назад, привязав к ней обрезки проволоки, чтобы сделать проход как можно незаметнее. К 00:30 проход был готов, и мы прошли через него как можно тише и быстрее, стараясь не оставлять следов на земле. Освободившийся кусок забора я поставил обратно и привязал его в исходном положении. В темноте он будет казаться нетронутым, а мы намеревались использовать его как путь отхода в случае крайней необходимости.
Я прошел мимо нескольких бункеров, возможно, склада боеприпасов для истребителей, которые мы не смогли припомнить по аэрофотоснимкам. Я снова передвигался без очков ночного видения, держа свой AMD наготове, в то время как Дидис шел с пистолетом-пулеметом с глушителем, внимательно всматриваясь в ночь через свои очки, чтобы своевременно обнаружить любой признак опасности. К часу ночи мы добрались до бетонированной площадки, не встретив ни единого охранника. Через ПНВ мы смогли разглядеть МиГ-21, стоявший на летном поле на фоне горизонта всего в 30 метрах от нас, и темные очертания другого самолета чуть дальше. Присев на корточки в низкорослых кустах, окаймлявших летное поле, мы тихо обсудили свой выход на стоянку самолетов, а также маршрут эвакуации и место встречи на случай непредвиденных ситуаций, которым должна была быть дыра в заборе, через которую мы проникли.
Я должен был заминировать первый самолет, а потом мы вдвоем должны были пройти вдоль ряда истребителей, стоявших вдоль взлетной полосы. От первоначального замысла разделиться, чтобы успеть установить заряды на бóльшее количество самолетов в кратчайшие сроки, пришлось отказаться — в темноте было невозможно выбрать отдельные ряды самолетов для каждого оператора.
Бесшумно, медленными, неторопливыми движениями, я снял рюкзак и извлек первый заряд вместе с набором тюбиков клея. Натренированными пальцами расстегнул ремни на подсумках и разложил остальные заряды так, чтобы они были в пределах досягаемости. Я чувствовал себя странно спокойным и готовым к предстоящей задаче. Всепоглощающий страх, который я испытывал в прошлом, исчез, вместо этого мной овладело чувство абсолютной преданности делу. В глубине души я знал, что очень хорошо подготовился к выполнению этого задания и что ставки слишком высоки, чтобы потерпеть неудачу.
Дидис встал на краю летного поля, чтобы прислушиваться и предупредить меня, если кто-нибудь приблизится. Я снова надел рюкзак с зарядами и перебросил свой автомат AMD на ремень за спину, чтобы обеспечить свободу движений, после чего направился к самолету, держа пистолет с глушителем наготове в правой руке, заряд в левой и очки ночного видения на груди.
В десяти метрах от самолета я остановился, чтобы посмотреть в очки ночного видения. Вокруг, как мы и надеялись, растеклась абсолютная темнота, но это также означало, что я не мог ничего разглядеть под фюзеляжем. Даже с помощью инфракрасного фонарика очки ночного видения не могли проникнуть в полную черноту под МиГ-21.
Стояла мертвая тишина. От самолета не доносилось ни звука, и я не смог различить никаких очертаний под его брюхом. Я понял, что мне нужно пригнуться ниже, чтобы лучше видеть. Медленно и бесшумно, как мышь, я двинулся вперед, чтобы войти в темноту под фюзеляжем и посмотреть вверх на фоне рассеянного света неба.
Я пригнулся, чтобы забраться под крыло.
И тут из темноты под самолетом тишину ночи прорезал голос. Мои худшие опасения оправдались.
— Quem são você…? — поначалу голос прозвучал неуверенно, дрожа от страха.
Затем сильнее:
— Quem são você?99
Затем в хрупком ночном воздухе, всего в трех метрах под брюхом самолета, прозвучал такой знакомый мне звук автомата Калашникова, который ставится на боевой взвод, треснувший в темноте, будто винтовочный выстрел.
Как это часто бывало раньше, крадучись по территории вражеской базы, я столкнулся в кромешной тьме с пронзительным, нервирующим звуком взведенного АК-47. На этот раз на открытом асфальте я также почувствовал себя полностью открытым и беспомощным на фоне ночного неба. Мое собственное оружие висело у меня за спиной, пистолет с глушителем в руке был бесполезен, поскольку я даже не мог видеть своего противника.
Теперь голос часового осмелел и стал вызывающим:
— Onde você vai?100
И как будто для усиления драмы, послышался звук второго взводимого АК.
Навыки, отработанные за все долгие часы тренировок в те темные ночи на военно-воздушной базе Худспрюйт, включились мгновенно и инстинктивно. За долю секунды я перебрал в уме все возможные варианты — кратчайший путь в безопасное место, наилучший способ действий в случае включения света, самый эффективный способ представить себя как наименьшую возможную мишень, — и пробормотал пьяным голосом по-португальски, машинально припоминая фразы, которые мы так часто отрабатывали:
— Companheiro, o que você faz...?101
По предыдущему опыту я знал, что они откроют огонь не сразу. Я знал, что мой враг напуган и не уверен. Они не могли четко видеть меня и понятия не имели, кто я такой. Теперь мне нужно было двигаться. Это был мой единственный шанс.
Продолжив бессвязно бормотать, я притворился, что спотыкаюсь, и при этом низко пригнулся к асфальту, уменьшая тем самым четкую цель, которую мой силуэт представлял на фоне горизонта. Пригнувшись, я пополз обратно к нашему пункту сбора, где меня с тревогой ждал Дидис. Он слышал эту стычку и был готов действовать. Мы торопливо обсудили варианты наших дальнейших действий, ожидая реакции от часовых. И хотя ничего не было видно, мы слышали приглушенную возню, доносившуюся со стороны самолета. Можем ли мы воспользоваться их замешательством и подойти к самолету с другой стороны? Вскоре вдалеке на фоне света мы увидели какое-то движение, а затем нас осенило, что автомобиль с прожектором начал двигаться по асфальту в направлении стоянки.
Стало ясно, что необходимо выбираться отсюда.
— Дыра в заборе… Мы должны найти дыру в заборе! — прошептал Дидис.
Я щелкнул компасом и посмотрел на юг, чтобы найти обратный азимут к маршруту нашего выхода к стоянке самолетов. Когда я снял показания компаса и посмотрел на ночное небо, чтобы найти подходящую звезду, то увидел Южный Крест. В тот момент он был в апогее своего пути в небе, указывая вертикально вниз и почти приглашая нас следовать за ним. Мы оба посмотрели на созвездие и поняли, что это уже третий крест за эти несколько ночей, который произвел на нас такое неожиданное, но столь сильное впечатление.
Это было странное, успокаивающее чувство — следовать за крестом среди суматохи, нараставшей вокруг нас. Ясно, что противник теперь нас ищет, очевидно, усиливая свою охрану вокруг самолетов, так как мы могли слышать, как на позиции выдвинулись несколько машин. Мы двигались быстро, следуя за Южным Крестом и низко продираясь через кусты, снова избегая скопления бункеров, которые встретились нам ранее.