Ульф, как всегда, был деятелен, организован и точен в деталях. Не прошло и четверти часа, как они в сопровождении всего полудюжины слуг и служанок и дюжины носильщиков, взгромоздивших на плечи тяжелые сундуки с приданым Маргери и личными вещами Годвина, двинулись вслед за Ульфом к пирамиде Великой Гарпии.
- Мы, когда прибыли, - усмехнулся тот, повернувшись к Годвину, - шли до пирамиды пешком. Нам сказали, что по улицам не проехать на лошадях. Мелкие прохвосты! Просто отправили нас самым коротким маршрутом, который проходит сплошь по переулкам, а не по нормальным улицам. Но мы сейчас едем через торговый квартал, по улицам, как раз ведущим из порта в центр города и к трем главным пирамидам. Самая большая, - кивнул он в сторону открывшихся перед ними темно-красных ступенчатых пирамид, - наша. Называется Великой или Пирамидой Великой Гарпии. Раньше на ее вершине действительно возвышалась бронзовая гарпия, являвшаяся олицетворением местной богини, но ее обрушил дракон королевы.
- Драконы подчинились? – вопрос непраздный. От ответа на него зависят практически все их будущие планы.
- Дейнерис летает на черном, Лейна - на белом, а Эйгон на зеленом.
«Три дракона при трех всадниках – это сила! - кивнул Годвин мысленно. – Так победим».
Они ехали по городу и Ульф давал пояснения, рассказывая между делом о достопримечательностях, попадавшихся у них на пути, и об особенностях культуры и быта коренных астапорцев.
- Таких мало, - объяснил он, указав на несколько богато одетых мужчин и женщин с типичной внешностью гискарцев. – Основное население города рабы со всех концов Ойкумены. Формально, Дейнерис даровала им свободу, но, на самом деле, это то же самое, что окрестить рабов наемными работниками. Да, они в найме, но платят им сущие гроши, а то и вовсе не платят, а вместо этого предоставляют стол и кров, только чтобы не передохли. Королева максималистка, и хочет странного. Ну, ты понимаешь. Свобода, равенство и братство. Вот только местная экономика социализма не потянет. Мы ей это аккуратно объяснили, но ей трудно мириться со всеми несовершенствами мира, которые ни она, ни кто-нибудь другой исправить, увы, не могут. Если отпустим вожжи, здесь начнется кровавый беспредел, так что лучше все-таки держать всех в узде, для чего у нас есть безупречные и наши собственные силы. Мы подтянули сюда из Волантиса корабли и три тысячи наших наемников. Это отряды, которые мы давно уже финансируем. Они состоят по большей части из вестеросцев, и в них поддерживается нормальная воинская дисциплина. Недешёвое удовольствие, зато не бандиты. Таков расклад.
- А что в верхах? – поинтересовался Годвин, склонившись из седла в сторону Ульфа. Он не хотел кричать на всю улицу.
- Триумвират, - коротко ответил Умник. – Свадьбу сыграем на днях. Ждали только вас. И тогда где-то через месяц, максимум через два двинем в Вестерос. Здесь нам не рады, как ты понимаешь, но готовы пока терпеть и помогут с флотом только чтобы мы поскорее убрались из Залива.
«Интересно, чем они успели так достать местных? Хотя, если Дейнерис начала войну против рабства…»
Вопрос рабства был крайне сложным и весьма деликатным. С одной стороны, Годвин понимал желание Дейнерис принести людям свободу. Судя по тому, что он о ней знал, девушке за ее короткую, в общем-то, жизнь, пришлось хлебнуть немало лиха, а это может, как ожесточить душу, так и смягчить сердце, что, похоже, с ней и произошло. К тому же, в Вестеросе рабство было запрещено законом, и королева наверняка об этом знала. Сочувствие к слабым и стремление к справедливости – хорошие качества. Однако ее действия демонстрировали полное непонимание политической экономии окружающего мира. На данном уровне развития средств производства рабство, как его не назови, являлось обязательным условием поддержания экономики в рабочем состоянии. Иначе просто неоткуда взять прибавочную стоимость. И то, что в Вестеросе рабство было запрещено, ничуть не облегчало доли простого народа. Простолюдины или чернь, как называли их вестероские лорды, жили бедно для того, чтобы знатные лорды и рыцари могли жить богато. И участь серва[9] где-нибудь в Речных или Штормовых землях была зачастую ненамного лучше участи волантийского или астапорского раба. Прав, к слову сказать, у них тоже практически не было. Просто в Заливе Работорговцев рабство было откровенным и циничным и называлось правильным словом. Отменить его, значит, не только обрушить экономику практически всех городов-государств от Пентоса и Мирра до Астапора и Нового Гиса, но и ввергнуть эту огромную территорию в хаос и войну за передел власти. Погибнет множество людей, но кое-кто из рабов, и в самом деле, добьется власти и благосостояния, чтобы тут же начать торговать другими несчастными. Однако объяснять все это Дейнерис было попросту не с руки. И Годвин делать этого, разумеется, не будет, но при малейшей оказии поможет ей выпутаться из тех противоречий, которые создает, - не может не создавать, - ее политика. А вот триада ему понравилась. Они хорошо смотрелись вместе, и, надо отдать должное Дейнерис, она решила проблему властных полномочий элегантно и весьма неожиданно. Там, где в зале приемов возвышался прежде ее трон, стояло теперь в ряд три кресла. В центральном сидел Эйгон, а по бокам от него Дейнерис и Лейна. Красивая отсылка к Эйгону Завоевателю и его двум сестрам-женам Висенье и Рейнис, тем более что Лейна и Дейнерис, и в самом деле, были очень похожи одна на другую, что не удивительно, учитывая их валирийское происхождение. Однако с представительской точки зрения главной фигурой оставалась именно Дейнерис. Эйгон в этой триаде стал военным вождем, а Лейна удовлетворилась ролью серого кардинала. Формально она была матерью наследника и таким себе удалым воякой, женщиной, которая любит покрасоваться в рыцарской броне с мечом, кинжалом или копьем в руке. Но, разумеется, это было не так. Просто давать советы в полумраке алькова было ей удобнее и интереснее, чем драть глотку на военных советах или говорить пафосные речи перед толпой.