«Фанатики, - вздохнула мысленно Виктория, - такие фанатики».
- Я не совсем вас понимаю, - сказала она вслух. – За что вы на меня сердитесь? Я не сделала вам ничего плохого. Напротив, я пришла предложить помощь…
Трудно сказать, что делалось в голове у этой женщины, но она не хотела ее даже выслушать. Зато Викторию слушал сейчас другой, гораздо более важный для нее человек. Она ощущала присутствие Роба за дверью и специально для него оставила ее чуть приоткрытой.
- Леди Кейтилин, - начала она снова. – Уверяю вас, это никак не связано с вашей верой. Просто у нас сохранились некоторые знания из Золотого Века Фригольда, и с помощью них…
- Почему же вы пришли только сейчас?
Вопрос напрашивался, не правда ли?
- Видите ли, леди Кейтилин, чтобы помочь вашему сыну мне придется поделиться с ним жизненной силой. Это очень больно и опасно для меня, ведь я не целитель и не готовила свое тело для такого подвига.
- То есть, могли, но не сделали?!
Эта несчастная женщина бросалась из крайности в крайность. То не верила ей вообще, то начинала подозревать в нелояльности.
- Скажите, леди Кейтилин, - Виктория говорила спокойно, без эмоций в голосе, без патетики и прочих глупостей, - вы были бы готовы умереть за меня, если бы вопрос стоял так: вы помогаете мне, но умираете.
Ответом ей было молчание. Кажется, до этой женщины что-то дошло. Не все и не полностью, но больше, чем ничего.
- Мне нравится Бран, - сказала она, позволив себе тяжелый вздох. – Он хороший парнишка, и мне искренно жалко его и вас, как его мать. Но рисковать ради него жизнью… Не в бою, не в ситуации мгновенного решения, а вот так, заранее зная, что, помогая ему, возможно, иду на смерть. Я не была к этому готова. В конце концов, вы чужие мне люди, а вы, так и вовсе, меня не любите.
- И все-таки вы пришли…
- Я пришла, потому что люблю Роба. Я вижу, как он страдает, и… - Виктория сделала паузу и покачала головой. – Неважно. Я сделаю это ради Роба, а не ради вас.
Вот тут Роб и не выдержал. Он вбежал в комнату и, схватив Викторию за плечи, развернул ее лицом к себе.
- Я все слышал! – он был бледен, и у него явственно дрожала губа. – Прости, что подслушивал… И… Я не согласен на размен! Я люблю тебя и не позволю тебе умереть из-за любви ко мне.
- Тише! – остановила она его, приложив палец к его губам. – Я еще не умерла, а твоему брату нужна помощь… И я единственная, кто ему может помочь.
- Но ты сказала…
- Я сказала, что это больно и опасно, - возразила Виктория. – Для чужих людей я бы этого не сделала…
- Но я тебе не чужой? – прямо спросил Роб.
- Я думаю, что сейчас не время обсуждать характер наших отношений, - покачала она головой. – Не место, и не в присутствии твоей матери, которая меня ненавидит. Так что давай не будем! Я предложила помощь. Вы ее принимаете, леди Кейтилин? – повернулась она к матери Роба.
— Это какая-то магия? – прищурилась женщина.
— Это единственное, что вас волнует?
- Прекрати, мама! – вмешался Роб. – Я не позволю Рейнис рисковать жизнью. Так что неважно, магия это или нет. Я против!
«Мелодрама или драма? – задумалась Виктория. – А, может быть, все-таки трагедия? Они же искренни, и Роб, и его мать. Это я играю сцену то ли из Шекспира, то ли из Дюма Сына[2]».
Следующие полчаса она объясняла, что несведущие люди зовут магией высокую науку, а в древнем Фригольде науки достигли такого уровня, что, в конце концов, из-за этого случился Рок Валирии. При этом леди Кейтилин продолжала сомневаться, Роб требовал вообще прекратить обсуждение, а Виктория аккуратно, но якобы на нерве продолжала свою линию. Бран брат Роба, и она не может видеть, как страдает Роб. Сейчас, в его присутствии, она ни разу не произнесла слово «любовь», но даже дураку было ясно, что она готова рискнуть собой только из любви к молодому Старку. В конце концов, она убедила обоих. Одну в том, что это не магия. Другого – что ей будет помогать Висенья и, если потребуется, она возьмет немного жизненной силы у самого Роба, так что ей будет плохо, но это не смертельно. И еще одна вещь, в которой она убедила обоих. Это любовь, и вопрос больше не обсуждается.
***
Дар Евы раскрылся в семь лет, но сначала она меняла только себя, и специалисты решили, что ее талант – метаморфизм. Однако через пару лет выяснилось, что она может проделывать такие фокусы с кем угодно. В тот первый раз ее подопытной оказалась как раз Виктория. Во время спарринга Рейтар рассек ей боевым ножом лицо. Наискось, от левой скулы через нос и рот до правого края нижней челюсти. И вечером, после медпункта и медикаментозного сна Виктория зашла в ванную, посмотрела на себя в зеркало и у нее случилась истерика. На самом деле, она была крепкий орешек и не отличалась особой лабильностью психики[3], и тем более не была склонна к сильным эмоциональным реакциям. Холодноватый темперамент и железная воля, где-то так. И все же не даром говорят, что даже на старуху бывает проруха. Увидела свое обезображенное лицо, и ей попросту сорвало крышу.