– И вы знали, когда шли работать в милицию?
– Не знал. Но меня предупреждали. А когда увидел воочию… Почему вот начальнику моему можно, а мне – нельзя, с меня спрашивают. Хотя не столько это закусило, думаю, причина была в другом: я не смог и здесь самореализоваться.
– А чего вам нужно-то было?
– Боевых действий, грубо говоря.
– Зачем?
– Привычка, наверное. Там все было проще, в Югославии, все было ясно. Я стрелял из снайперской винтовки. Убивал.
– За это платили?
– Ну… не так много.
– На что тратил деньги?
– Большую часть денег потратил, когда ехал домой. Как в мирную зону въехали, так сразу и потратил.
– А проще в чем там было? Поехал, убил, вернулся?
– На войне было ясно: здесь друг, там враг. А тут и среди друзей оказываются враги… Просто под маской все скрываются. Это сейчас я воспринимаю такое положение вещей как норму. А тогда я не мог понять, почему люди лживы, лицемерны, почему ходят под маской… Понимаете, я приехал с войны, где такая маска практически не нужна. Вот свой, а вот он – враг, чужой. Черное и белое. И незачем лицемерить, вернее, не перед кем… А здесь другой мир, другие законы. Человек человеку волк, здесь все враги… как в зоне. Я в зоне пытаюсь сохранить в себе хоть какую-то порядочность, грубо говоря, не оскотиниться. Я один здесь…
– В каком смысле один?
– Во всех смыслах я один. Даже если кто-то рядом, если мы выполняем какие-то совместные функции по работе, так вот он сможет в любой момент меня предать.
– В колонии полторы тысячи человек. И каждый сможет предать?
– Да.
– Зачем?
– Ну… он будет лучше питаться, в лучших условиях жить, курить хорошие сигареты. Основное в зоне – это выживание, это на грани разумного эгоизма. А я вот не хочу, когда освобожусь отсюда, выйти таким вот… Я хочу выйти нормальным человеком, потому что у меня скоро будет семья. Я собираюсь расписаться с девушкой, с которой переписываюсь, она приезжала ко мне. Может быть, у меня будет ребенок. И я не хочу со своей женой жить так, как живу сейчас в зоне. Я на самом деле этого не хочу… А на преступление толкнула жажда приключений. Это адреналиновая зависимость, наверное. Мне предложили вариант разбойного нападения, я согласился. Один раз сделали. Срослось! Свою порцию адреналина я получил.
– И в это же время вы продолжали работать в милиции? Вечером – на разбой, а утром – на службу?
– Но я видел, как поступали мои начальники.
– И этим вы себя оправдывали?
– Да, оправдывал.
– Но они, наверное, не разбоем занимались?
– Да, не разбоем… воровали вагонами. Один эпизод меня очень сильно задел. Мы взяли подпольный спиртзавод, всех их приволокли в отдел, а через три часа их отпустили. И они ходили – лица кавказской национальности – и смеялись мне в лицо. И потом начальник еще мне сказал: «Вы их больше не трогайте».
– Он объяснил, почему нельзя трогать?
– Да это все было понятно. Почему? Потому что его купили. У нас город маленький, там все предельно сжато и все видно, кто, с кем и когда. Там впору у нас сейчас снимать вывеску «Стрежевой» и вешать новую: «Гудермес».
– Понятно, вас задело. А других?
– Ну, другие…
– Все пошли на большую дорогу?
– Нет, люди разные. Кто-то предпочитал из последних сил тянуть семью на эти копейки. А я уже почувствовал вкус больших денег…
– Но ведь кто тянет эту копейку, он там и остался, на воле. Он может в отпуск пойти, он свободный человек! Вы не захотели тянуть копейку и оказались в колонии.
– Дураком был, совсем не ту позицию жизненную выбрал. Очень много раз пожалел об этом.
– На что вы потратили деньги, добытые преступным путем? Ваш материальный уровень сразу возрос?
– Ну не возрос, а скажем так, подстраивался мой материальный уровень под… В общем, я жил с женщиной, которая была из богатой семьи, и я хотел дать этой женщине то, к чему она привыкла. У нее папа большим начальником был… Я вот под это подстраивался. А преступления совершал по глупости. Я был наивной торпедой, так можно сказать. У меня был знакомый, взрослый человек, коммерсант, он как-то подошел ко мне и сказал: «Вот, Алексей, так и так, звери у нас в городе – кавказцы, они совсем оборзели. Смотри, мол, что в городе творится. Надо, наверное, их наказать». И я рот открыл, уши развесил. Конечно, дайте мне дубину. И полетело… Заскочили в палатку, где торговали кавказцы, там деньги на столе были разложены. Один из кавказцев попытался оказать сопротивление, хотел выхватить у меня пистолет из руки…