Мак покачал головой. «Иногда, босс, ты слишком прямолинеен».
«Чёрт, мне это не нравилось, но я ни за что не собирался рисковать миссией, возясь с заключёнными», — сказал Мёрдок. «Но не думаю, что их это беспокоило. Скорее, их беспокоило, не знаю, какие улики мы могли оставить».
«Что, как наш синдром раздраженного кишечника? Эта штука, как у бумера? Эта штука вся стерильная».
«Я знаю. Просто...»
Мердок остановился на полуслове, уставившись на экран телевизора в другом конце купе.
«Лейтенант? Что случилось?»
Мёрдок указал на телевизор. На борту «Нассау» была собственная телестудия, но большая часть программ принималась по каналам радиовещания Вооружённых сил и передавалась по закрытой корабельной сети.
В этот момент на экране появилась привлекательная темноволосая женщина делового вида. За ней виднелся знакомый фасад монастыря Святой Анастасии. «Вот чёрт», — сказал Мёрдок.
«Эй, сынок, — обратился Мак к морякам, смотревшим передачу. — Не мог бы кто-нибудь из вас сделать погромче?»
Второй класс подчинился, и Мердок слушал слова диктора, постепенно начав понимать их.
«… Японские официальные лица утверждают, что американские коммандос провели предрассветный рейд как преднамеренную провокацию против Союзной Республики Югославии. Один из наблюдателей высказал следующее мнение».
Женщину на экране сменил военный офицер, пожилой мужчина с единственной звездой сербского бригадного генерала на тяжелых, отливающих золотом погонах.
«Мы убеждены, что эта ничем не спровоцированная атака — часть американской кампании по получению одобрения ООН на дальнейшие авиаудары по сербским войскам в Боснии», — сказал мужчина по-английски с сильным акцентом. В нижней части экрана появились субтитры, указывающие на его имя как генерала В. Михайловича. «Мы приглашаем Организацию Объединённых Наций приехать сюда, чтобы увидеть доказательства американской агрессии во внутренних делах Сербии».
Лицо генерала сменилось кадром сгоревших грузовиков перед монастырём. Густой чёрный дым всё ещё клубился над обломками. «Пока что, — продолжала закадровый голос репортёрши, — американские официальные лица отказались отвечать на какие-либо вопросы об инциденте или подтверждать, что несколько часов спустя американская авиация участвовала в авиаударе по югославским сухопутным войскам у побережья».
«Для ACN это Марша Шакарян, Урбан, Югославия».
«Это всё объясняет», — сказал Мёрдок. «Новостные сети получили информацию раньше ЦРУ».
«Это уже случалось, босс».
«Но это значит, что они переходят в режим прикрытия. Думаю, сейчас всё выплеснется наружу».
7
Понедельник, 6 марта, 10:15, Международный аэропорт Салоники, Греция
Всё утро дул холодный ветер, обрушиваясь с гор Хортиатис, горько напоминая, что зима ещё не закончилась. Небо, в отличие от привычной для Греции голубизны, было низким и затянутым облаками, периодически срываясь с снега.
Однако, несмотря на ненастную погоду, конгрессмен Эллен Луиза Кингстон нашла себе слушателей. Репортёры ждали её прямо у пассажирского терминала, и когда она вышла через большие двустворчатые двери на крашеную дорожку, ведущую к её самолёту, они начали выкрикивать ей вопросы.
«Конгрессмен! Каковы, по-вашему, шансы на мир на Балканах?»
«Конгрессмен Кингстон! Планирует ли ваше правительство нанести новые авиаудары по боснийским сербам?»
«Будут ли США бомбить Белград?»
«Вы консультировались с союзниками Америки по НАТО?»
Кингстон остановилась, улыбаясь и махая камерам, которые щёлкали и жужжали при каждом её жесте, при каждом движении. Она была высокой, с царственной, аристократичной осанкой. Хотя ей было всего чуть за пятьдесят, её некогда тёмные волосы давно уже стали блестящими серебристыми, и она оставила их такими, чтобы подчеркнуть свою зрелость. Она с привычной лёгкостью смотрела на толпу восторженных репортёров, микрофоны и ослепительные прожекторы, словно генерал, выстраивающий свои войска. Её эскорт – греческие сотрудники службы безопасности, два сотрудника американской Секретной службы, помощники, секретари и сотрудники – сгрудился за ней в беспорядочной толпе.
«Мисс Кингстон, — сказал её главный помощник. — Нам действительно пора сесть в самолёт».
«Ещё есть время, Банни», — сказал ей Кингстон, продолжая махать рукой. Репортёры столпились у металлического ограждения, которое сдерживало их, но объективы камер и микрофоны скользили по нему, нацеливаясь на её лицо.
«Конгрессмен! Пожалуйста!» — крикнула женщина-репортёр. Кингстон узнал её — Маршу Шакарян, одного из ведущих иностранных корреспондентов ACN. «А как же бомбардировки Сербии?»