«Степано?» — спросил Мёрдок, кивнув в сторону единственного маленького окна комнаты. «Давай поговорим. Здесь».
«Да, сэр».
Мердок начал рассказывать ему о том, что «морские котики» узнали от Никки в машине, говоря тихо, чтобы заключённый не услышал, если бы не спал. «Значит, он македонец», — заключил он. «Или, вернее, он, по крайней мере, говорит по-македонски. Не знаю, насколько хорошо он знает английский, но девушка сказала, что с греческим у него не очень. Думаю, он с севера».
«Я уже думал об этом, лейтенант», — сказал Степано, его голубые глаза были холодными и пустыми. «Судя по тому, что сказали мне Рэйзор, Скотти и Мэджик, когда пришли».
«Я бы сказал, что это по вашей части».
«Да». Степано, казалось, изучал заключённого. Его положили на кровать, всё ещё связанного по рукам и ногам, в одних трусах-боксёрах. Он действительно, казалось, приходил в себя, стонал и мотал головой из стороны в сторону. «Сэр… насколько грубо мы можем с ним обращаться?»
Мердок вздохнул. «Сынок, это сложный вопрос, но, должен сказать, ты можешь быть настолько суровым, насколько это необходимо. Нам нужно узнать, что ему известно о захвате самолёта. Имена его таинственных друзей в Управлении по борьбе с наркотиками. Откуда он родом. На кого работает. И нам нужно быстро доставить ему информацию. Соломос, вероятно, сейчас переворачивает весь город с ног на голову, разыскивая нас, и у нас, вероятно, не больше, скажем, шести часов. Возможно, у нас есть и больше, но я не хочу слишком затягивать».
«Может быть, нам удастся его напугать», — сказал Роселли, присоединяясь к ним.
«Возможно», — сказал Мёрдок. «К сожалению, люди в этой части света привыкли к пыткам. Этот парень не мог работать на греческое правительство и не знать, что произойдёт, если его поймают».
«Чёрт, — сказал Роселли. — Мы что, собираемся пытать этого парня?»
«Мы не можем», — сказал Мердок. «Даже если бы мы захотели, мы не сможем». Он указал на ближайшую внутреннюю стену комнаты. «Эти стены лишь немного толще бумаги. Если он начнёт кричать, через десять минут Соломос и его люди выломают дверь. Будьте уверены».
«Возможно, мы воспользуемся тем, что он из югославской Македонии», — тихо сказал Степано, и его акцент заметно усилился, когда он задумался над этой проблемой. «И… он нас не знает, не знает, кто мы. Что мы такое. Кажется, я вижу выход».
«Он весь ваш», — сказал Мёрдок. Он подал знак ДеВитту, стоявшему рядом с кроватью. «Двуглазый? Уберите всех, кроме двух добровольцев».
«Я», — сказал Роселли.
«Я останусь», — сказал Стерлинг.
«Мне тоже нужно кое-что», — сказал Степано. «Возможно, Папагос сможет купить что-нибудь на стойке регистрации отеля. Или в круглосуточной аптеке».
Папагос кивнул. «Хорошо, тогда», — сказал Мёрдок. «Давайте покончим с этим. У нас мало времени».
Отправив Папагоса с поручением, они привязали всё ещё сонного Статиса Влахоса к деревянному стулу, используя наручники, снятые с Розелли, чтобы зафиксировать его запястья за спиной, а затем привязали его руки и туловище к прямой спинке стула куском нейлоновой верёвки, оставшейся после вечерних развлечений. Затем они стянули с него шорты, привязали лодыжки к задним ножкам стула и, используя верёвку, раздвинули колени.
Степано играл роль главного дознавателя с видом человека, привыкшего получать требуемые ответы. Роселли и Стерлинг выполняли его поручения с торжественностью участников какого-то тёмного и таинственного ритуала. Однажды, когда Роселли немного поспешил, обматывая верёвку вокруг ножек стула, Степано сказал: «Медленно, Разор, медленно. Мы хотим, чтобы он подумал об этом, о том, что мы делаем». Затем он добавил что-то по-македонски, возможно, повторив свои слова для Влахоса.
Когда они закончили, мужчина не мог пошевелить ничем, кроме головы. Его ноги были раздвинуты и связаны, гениталии выставлены напоказ и беззащитны. Мердок наблюдал, как в глазах пленника восстанавливается полное сознание, увидел вспышку паники… почти сразу сменившуюся темной, настойчивой настороженностью.
Они подождали несколько минут, и тишина в комнате становилась всё тяжелее. Раздалось два быстрых стука в дверь, и вошёл Папагос с коричневым бумажным пакетом в руках.
«Поставьте, пожалуйста, на комод», — сказал Степано. «Спасибо».
Папагос выполнил приказ, затем пересёк комнату и занял место рядом с Розелли и Джейбёрдом. Мёрдок хотел было приказать ему уйти, но передумал. Он имел право видеть, знать.
«Господи, помоги нам, — мрачно подумал он. — Мы становимся такими же плохими, как те сукины дети, с которыми мы воюем».