«Папагос», — резко прошептал он. «Розелли. Иди, сделай это. И не шуми. Остальные, со мной. Нам нужно немного полазить».
«Да, сэр».
«Есть, шкипер», — он смотрел, как они погружаются в темноту.
"Ст. лейтенант."
Мёрдок оглянулся через плечо. Мак подавал сигналы. Ред добрался до вершины скалы и закрепил свой конец троса. Пора было уходить.
«Давайте уходить», — сказал он остальным.
Он уже решил, что первым поднимется на скалу после Николсона.
01:56 Внешний двор Горазамак
Сержант Янкович вышел из главного здания замка, на мгновение остановился на каменных ступенях снаружи, а затем направился через внешний двор к длинным, низким зданиям внутри западной стены, служившим гарнизону казармами. Там он собирался начинать свой ночной обход.
Янкович прибыл в Горазамак только днём и был обескуражен, узнав, что именно этой ночью его назначили на дежурство с двух до шести. Он прекрасно понимал необходимость ночного дежурства — любой гипотетический противник не проявит такой деликатности, чтобы отложить атаку до рассвета, — но ему, возможно, хотелось бы немного времени, чтобы освоиться на новом месте. Эта османская чудовищность вселяла в него глубочайшие предчувствия — он слышал, американцы любят называть это «жутким зрелищем». Руки турок-османов были испачканы кровью. Легко было представить, как эти грубые, коричневые камни требуют ещё.
Он всё ещё приходил в себя после той кровавой и ужасной ночи на пляже близ Дубровника. Его личный доклад Михайловичу был лаконичным и содержательным. Он был почти уверен, что именно поэтому генерал спросил, не хочет ли он временно поработать над этой операцией.
По крайней мере, это было отчасти причиной. Янкович считал, что главная причина заключалась в том, что он столкнулся в Дубровнике с, вероятно, американскими коммандос, и Михайлович, похоже, был одержим идеей, что эти самые коммандос могут попытаться совершить нападение здесь. Конечно, им пока не следовало знать, что их политика держат здесь. И всё же Янкович вовсе не был уверен, что американцы каким-то образом не узнали, где они её держат. Их спутники-шпионы…
Янкович, испытывая неловкость, поднял взгляд и на мгновение задержал взгляд на низко плывущих облаках и ярких звёздах. Он слышал, что американские спутники могут видеть в темноте, читать газету через плечо человека и даже подслушивать шёпот. Такие способности были внушающими благоговение и ужас.
Он посмотрел на инициалы, вытатуированные на тыльной стороне ладони. «Только Солидарность может спасти сербов».
За последние несколько лет Янкович видел и совершал ужасные вещи, которыми он не гордился. Сначала он участвовал, потому что верил в священную войну за родину и братьев-сербов. Потом он участвовал, потому что не участвовать в ней означало бы оставить на нём свой след.
Но Боже мой, как он мог продолжать? Ходили слухи о зверствах мусульман и хорватов против сербов… но он научился не доверять ни лагерным разговорам, ни официальной пропаганде. Однако он видел концентрационные лагеря в Маняче и Керетерме и хорошо представлял себе, что там происходило, пусть даже подробности никогда не обсуждались открыто. Он слышал крики, видел тела, сложенные кучами за сараем для инструментов. И он слышал о неописуемых ругательствах… которые усугублялись тем, что люди, от которых он их слышал, в то время хвастались. Возможно, это тоже были лагерные разговоры, но он сомневался.
Он видел выражение глаз хвастуна, и знал, что некоторые истории были слишком ужасны, чтобы быть вымыслом.
Спасет ли солидарность сербов от американцев, когда они придут?
Они придут, Янкович в этом не сомневался. Михайлович держал их людей где-то в той каменной башне, и Янкович нисколько не сомневался, что американцы найдут их с помощью своих магических технологий… и придут.
Вопрос был только в том, когда.
Американцы могли быть где-то там прямо сейчас, наблюдая за ним в снайперский прицел. От этой мысли у него по коже побежали мурашки, и он поспешил через территорию.
02:04 Подъездная дорога к озеру Горазамак, Охрид, Македония
Розелли отрегулировал усиление на своих приборах ночного видения. Охранники развели небольшой пожар, и яркий свет, когда он смотрел в сторону, размывал изображение в очках ночного видения. Это были те же четверо мужчин, теперь сидевших вместе, спиной к ночи, руками к огню, и совершенно не обращавших внимания на окружающее. Неаккуратно, неаккуратно…
Он только взглянул на часы, как услышал щелчок в наушнике своего «Моторолы», а затем голос Мёрдока: «Алекс Три, это Один. На позиции. Приём».