«Все женщины здесь, лейтенант, — сказала она. — Не знаю, как насчёт мужчин».
«Некоторые из наших ребят сейчас ухаживают за мужчинами», — сказал ей ДеВитт. «Кто-нибудь здесь пострадал? Кому-нибудь нужна медицинская помощь?»
«У нас все в порядке, лейтенант», — сказал ему Кингстон.
«У тебя на лице кровь».
«От этого, от этого взрыва».
«Светошумовая граната. Привлекла твоё внимание, да?»
«Я в порядке». Она размазала кровь по губе и решила, что не хочет видеть, как она сейчас выглядит. Вдали потрескивали выстрелы. «Ты… то есть, ты всё ещё сражаешься?»
Губы лейтенанта, почти невидимые под слоями чёрной и зелёной краски, кривились. «Да, мэм. Но всё будет хорошо. Вы, дамы, просто делайте, что вам говорят, и всё будет хорошо». Он отвернулся и присел за разбитой дверью.
Внезапно её осенило: эти молодые люди пробились к ней, один погиб за неё, а теперь остальные встали между ней и её бывшими похитителями. Судя по виду этих двоих, она не хотела бы оказаться в армейских ботинках того, кто пытается освободить заложников.
Однако, опустившись на пол, она заметила одного из солдат, лежавшего в углу – первого, которого застрелили, когда ворвались американцы. Его голова была повёрнута к ней; нижняя челюсть отсутствовала, а один глаз выпал из глазницы. Кровь была повсюду: по всему разбитому лицу, стекала по кителе, собиралась лужами на полу, была забрызгана на стене позади него.
Кингстон мрачно отвела взгляд и сказала себе, что ее не стошнит.
На мгновение её захватил традиционный романтический образ героя, спешащего на помощь. Это тело, как никогда не под силу словам, вернуло её к реальности. В войне не было ничего романтического.
Занимая пост в Комитете Палаты представителей по военным делам, Кингстон неплохо разбирался в военных делах. ДеВитт, войдя в зал, сказал, что служит в спецназе… но назвал своё звание младшего лейтенанта. В армии младших лейтенантов не было. Это было звание на флоте, эквивалентное первому лейтенанту армии. Если он служил на флоте, то должен был быть «морским котиком».
Элитный отряд убийц, который она когда-то называла «МОРСКИЕ КОТИКИ». Чёрт! Эллен Кингстон лежала на полу и думала о своей выдающейся коллеге из Вирджинии, у которой сын был «Морским котиком».
«Господи, помоги мне», — подумала она. — «В следующий раз, когда я увижу Чарльза Фицхью Мёрдока, я схвачу его, поцелую в губы и поклянусь никогда, никогда, никогда больше не голосовать против ассигнований на специальные операции ВМС».
«Один-один, это Два-один». ДеВитт говорил так тихо, что Кингстон едва мог разобрать слова. Казалось, он говорил в микрофон-карандаш, вытянутый из шлема прямо перед его измазанными краской губами. «У меня шесть женщин, на пятом этаже. Все живы, никто не пострадал». Он вздохнул. «Три танго позади. Один из наших позади».
Она не услышала ответа.
«Степонит, лейтенант. Он мёртв». Ещё одна долгая пауза. «Понял», — сказал он через мгновение. И добавил: «Понял».
Он слегка повернулся к женщинам. «Хорошо, дамы», — сказал он. «Нам придётся немного подождать. Остальные ребята снаружи уже практически расправились с танго — то есть с террористами. Остальные заложники, мужчины, все в безопасности. Двенадцать человек, включая пятерых ваших сотрудников, мэм. Их держали в другой комнате с другой стороны здания».
«Слава богу», — сказала она. «А как же экипаж самолёта?»
«Я не знаю, как они, мэм. Возможно, они всё ещё в самолёте, и кто-то другой о них позаботится. Итак, к вам прибудут вертолёты. Нам нужно дождаться их прибытия. Затем мы спустимся по лестнице, выйдем во двор и поднимемся на борт. Мисс Кингстон, я хочу, чтобы вы руководили людьми в этой комнате, хорошо? Вы готовы?»
«Да, лейтенант».
«Я хочу, чтобы вы убедились, что все будут с нами, когда мы начнём двигаться, и чтобы все держались вместе. Держитесь за руки, чтобы никто не потерялся. Если кто-то уйдёт, мы не сможем за ним вернуться, поняли?»
«Прекрасно, лейтенант».
«Ладно. Просто сиди спокойно. Не успеешь оглянуться, как окажешься в вертолёте и полетишь домой».
Женщины снова закричали, и этот звук казался нелепым, учитывая, сколько смертей и печали царило в этой комнате… и всё же Кингстон почувствовал огромное облегчение. Они ехали… домой! Банни наклонилась и попыталась поцеловать ДеВитта, но её щека испачкалась чёрным гримом.
«Успокойтесь все», — сказал ДеВитт, отталкивая Банни одной рукой. «Боюсь, мы ещё не выбрались из этой ситуации».
Женщины отошли в дальний конец комнаты и по приказу ДеВитта снова легли на пол, но продолжали возбуждённо переговариваться шёпотом. Кингстону хотелось плакать. Домой! Благодаря… как его звали? Степониту, так его назвал ДеВитт. Благодаря Степониту они возвращались домой.