но это ему не удавалось. Приходили такие, как мы, за помощью, и он не
мог отказать. Посильно содействовал. Но возможностей оставалось всё
меньше - и, похоже, сил тоже.
Через год после выхода сборника «Предвестный свет» в журнале «Мо-
сква» появи-лась рецензия его аспирантки Ларисы Барановой-Гонченко
«Это я пробиваюсь через поле судьбы...».
В последний раз Миша встречался с Вадимом Валерьяновичем в Во-
логде уже в разгар перестройки. Кожинов сказал:
- Принеси стихи. Я сам отнесу их Стасу Куняеву (редактору «Нашего
современника»).
Миша ответил, что в журнале уже есть несколько подборок, а дома, еще
раз обдумав ситуацию, решил, что нести ничего не надо. Видимо, у жур-
нала в то время уже были другие ориентиры.
- Не всё в моей власти. Но огорчаться не надо, - говорил Кожинов.
Имена не назывались, но полагаем, речь шла о тех, кто вырос на кожи-
новском авторитете и после смерти сделал его своим знаменем. «Приспело
время мародёру по душу смертную мою» - похоже, Кожинов применял эти
строчки и к себе...
Крупная и неоднозначная это была фигура - Вадим Кожинов. Миша
попытался сформулировать своё впечатление:
93
- Чем дальше он отходил от работы, достойной масштаба его личности,
тем больше поворачивался лицом к одиночеству.
Безусловно правильной Михаил считал позицию критика «не замечать»
в поэзии то, что ему не близко. Но если заметит «искорку», будет с этим
человеком работать.
Эту позицию Сопин перенял, когда ему выпало недолгое счастье об-
щаться с молодыми авторами в Интернете:
- Критика должна быть сестрой милосердия у постели тяжело больной
поэзии.
Готовя эту публикацию, я достала две подборки из «Нашего современни-
ка», за 1990 и 1992 год, и сначала хотела их объединить. Но вдруг поняла: не
складывается! Слишком много в жизни общества произошло за эти два года.
Изменилась и поэтическая интонация Михаила Сопина. Она стала жёстче,
живописность строф всё более сменялась графичностью. Почти уходила
присущая ему в ранний период распевность, а если и появлялась - скорее
как скоморошничество. Вместо лирической эйфории: «Без конвоя летят жу-
равли...» - «Исход мой ясен. Враг дал дёру. Приспело время мародёру...» .
Публикация 1992 года в журнале «Наш современник» была при жизни -
последней. Больше в центральной прессе муж не печатался.
ИЗ ПОДБОРКИ, ОПУБЛИКОВАННОЙ В ЖУРНАЛЕ
«НАШ СОВРЕМЕННИК» В1992 ГОДУ
* * *
Моим родимым - Леночке с Вадимом
Бой глуше. Дальше. Стороной.
Я обречён державной кликой
Беззвучно плакать
Над страной
В период гласности великой.
Чем больше павших и калечных,
Тем громче слава о войне.
И страшно то,
Что страх во мне
Истлел.
Испеплился.
Навечно.
К тому и шли, мечту веков
Осуществив впервые в мире!
Дым разнесло, в державном тире -
Ни белых, ни большевиков.
Кто устремился к грабежу,
Кто - к ностальгии о тиране.
Прижав ладонь к тяжёлой ране,
Один на бруствере лежу.
Мне, отшагавшему в строю,
Сценарий ясен:
Враг дал дёру.
Приспело время мародёру -
По душу смертную мою.
94
* * *
Нечем думать.
И веровать нечем.
Пролетарии, проданный класс,
Новый век,
Опускаясь на плечи,
Индевеет от вымерзших нас!
К небу,
В землю -
Землистые лица.
Церковь в куреве снежном,
Как чёлн.
Вздеты руки -
Крушить ли, молиться?
Но кого?
Но кому?
Но о чём?..
* * *
Стой...
Че-ло-век...
Застыл я, не дыша.
Ржавь проволоки,
Пихты да берёзы.
Я камень сдвинул,
А под ним - душа.
Прильнул к травинкам -
Зазвенели слёзы.
* * *
Иду по закатному полю.
Приучен к побоям, к ярму.
Меняю напасть на недолю.
Свет -
На пустословную тьму.
Эмблему, кокарду, одежду...
Столетьями так.
Почему
Меняем ханжу на невежду?
Не учит нас мир ничему:
Россия. Снега. Занавески.
Безлюдна дорога. Пуста.
Но гордо мычат
По-советски
Зашитые болью уста.
ОБЩЕСТВО
Приливы да отливы,
Как утлое тряпьё,
Смывают торопливо
Сошествие твоё.
Грай воронов о благе.
95
Ветр созиданья сед.
И на багряном флаге
Слезы горячей след.
Фатальная картина?
Духовный недород?
Шамана на кретина
Меняешь ты, народ.
* * *
...Но в сердце смертном
Три колодца
Материковой глубины:
Былое - без конца и края,
Грядущее - без берегов,
И нынешнее - где сгораю
От брани братьев и врагов.