Я, пацан, на расстрелянном поле.
Все в груди. С этим жить мне
До точки, до смертного дня.
За Победу, солдаты!
Я знаю:
Не выйдет без боли.
За Победу,
Солдаты,
Со мною и после меня.
Так и только - на равных,
Без скотско-лакейской морали:
Самокруточка-«сорок»,
По фляге глоток - пополам.
Нас по поздней морали
Не раз и не два обокрали
Грязью чистых анкет,
Дефицитом любви и тепла.
Подсобить? Погодим.
На расправу - гуртом, как на вече.
Неизменный наш почерк
Или путеводная нить?
Признак нашей любви -
Неуемная жажда увечий:
Лишь добив до конца,
Начинаем жалеть и щадить.
К вам мой голос, потомки,
Сейчас, в лихорадочном спринте,
Все по той же системе
Ведут словоблуды войну.
Продолжающих жизнь
Заклинаю:
Холопство отриньте,
Чтоб не мыкать сынам
Тягомотную нашу вину.
Однолюбы судьбы,
Огневые солдаты и дети,
248
Забинтованный болью и памятью,
Чтоб не реветь,
Я прощально машу вам, родные,
У края столетья,
Провожая себя
Со штурмгруппой
Идущих на смерть.
4.
Все осмыслить хочу,
Разглядеть сквозь бинты декабрей:
Как героика масс
Превращается в общую робость?
Неужель по команде:
«Зло кончилось! Будьте добрей!»?
Можно вывеску «Рай»
Нацепить на духовную пропасть?
Вот за то, что не слеп по команде -
Стал тенью от века.
Не заплатят семье.
Путь мой жизненный не уследят.
К покаянью души
Я годами иду в свою Мекку
Одиноко и молча,
Как пропавший без вести солдат.
Слышу голос небес.
И молчанье истерзанных всуе,
Колокольные звоны,
Библейскую грусть алтаря.
Слышу вечное:
Да. Побивали камнями безумье,
Топорами, свинцом,
В совершенстве безумье творя.
Так вот нас и мело,
Озверелых от фронта и тыла:
В сорок клятом и в том,
В захлебнувшемся кровью году...
Откровенье - возмездье:
За все, что тогда не добило,
Добивает теперь
У беспамятных масс на виду.
Как тогда в декабре,
Где просил я теплом поделиться:
Но лишь пела метель
Безнадежно, безумно, бело.
В доме смех и вино.
Цвет червонный на праздничных лицах.
В двух шагах от тепла
Смертью белой мне в сердце мело.
И рукой по стеклу я ударил -
Не этим ли спасся?
249
Резкий пьяный фальцет
Бросил свите команду: «Ату!»
Полыхала поземка
По широким по красным лампасам.
Согревалась душа,
Ощущая пинков «теплоту».
Неуютно мне, думы.
Упал бы в декабрь, холодея.
Улыбался... Заискивал...
Я и они - экипаж?!
Разделила сперва,
А потом предала нас идея.
Ну а мы, в свой черед:
Но что выжглось в душе - не предашь.
От снегов, что летят,
Торопясь к нам ко всем на поминки,
От уральских и прочих
Еще не оттаял мой чуб.
Птицы каторжных мест
Плачут вьюгами душ из глубинки.
Дай мне, Господи, силы.
За всех отмолиться хочу.
Иван-чаем крутым
Зацвели наши ахи и охи.
И сегодня любого
О военной шпане расспроси,
Без раздумий ответят:
«Больная гримаса эпохи,
Плаха с колом осиновым -
Место для них на Руси».
Ни конвойного мата над нами,
Ни песьего лая.
Не скули, моя боль.
Не впервые от нас отреклись.
Не нацистам лишь только
Бросали детей на закланье -
За оградой державы
Жрал гулаговский нас реализм.
Если все ворошить
Для рассмотров-реабилитаций...
Надо тысячу лет.
Край и общество братских могил!
Сколько нас перебито
На рынках, в подвалах, у станций,
По закону и без,
На вселенском распутье туги.
Убиенным, гонимым
Открывают вам счет
Эти строки.
И сегодня их памяти вечной
Взметнулся мой стяг:
Не на всех я еще
250
Разослал в белый свет похоронки,
Отгорел в этой жизни
Еще не за всех я бродяг.
Дорогие мои,
Я беспамятством массы стреножен.
Сколько хлама-бездушья
К родному подперло двору?
Те - с хулой, те - с хвалой,
Непреклонною и непреложной.
Ну, вперед, мое сердце!
Не время еще в конуру.
«Непущателей» вой.
Отвоевана самая малость.
Запретителей рев -
Сей багажник копился не год.
Но бреду потихоньку -
Оглобля б в пути не сломалась!
Крут подъем.
Круче спуск.
И арба с перекосом идет.
Нам разбиться - что плюнуть:
Споткнись - и на скальник, под кручи...
Стань - и вспять понесет.
И - взахлест вокруг горла шлея.
Шаг назад -
Произвол.
А по курсу - за тучами тучи.
По зыбучей-по зыбкой
По оползи стежка моя.