Лида заказывает бокал мартини и фитнес-салат. Глеб заказывает виски и лосося на пару. Я заказываю сок и что-то сладкое, рандомно. Я за рулём. Глеб ко мне, очевидно, присматривается. Лида – само очарование, нимб подвесь ей, мало что изменится. Но у него, помимо нее, уже есть свой ангелок, видела на фотках, лет десять: родная дочь. Я же – то, чего ни одному отцу не пожелаешь. Вся левая. Левша, в татухах, хиппи. Чарли Мэнсона дочурка, не Глеба Седина, уж явно.
Оставляю я их в буквальном смысле через десерт. До этого, в основном, молчу. Лида что-то рассказывает, о себе: учеба, работа, поэты. Глеб поддерживает тему с поэтами. Он у нас, оказывается, библиофил. Ген издалека Гену видит, хорошо, когда никто из них не кусается. Пишу Лехе: позвони, по-братски, сделай вид, будто я срочно нужна. Лёха по-братски звонит. Я, ни по-дочернему, ни по-сестрински, прощаюсь: Лида выглядит недовольной, но сглатывает, Глеб изъявляет сожаление, но по нему видно: выдохнул. Я – живой нерв. Им без меня интереснее, а мне – мне и без Лёхи есть к кому поехать.
***
Жду Венца у стойки. Не в гей-клубе, в баре. Работу он с тех пор успел сменить. Рядом, тоже ждёт чего-то, официант. Низенький, в очках, русая чёлка на один глаз, подбородок скошенный, вид петушиный. Понимает, что я не гость, что жду кого-то. Пожирает взглядом. Кожаные диваны, деревянные панели, рассеянный свет, тёплый. Людей не так уж много, можно и поскучать.
– У тебя грудь какого размера, нулевого? – вопрошает меня этот хлюпик. Ни с того, ни с сего. Я близка к тому, чтобы потеряться.
– А у тебя член какого размера, минусовой? – отвечаю тем же, подбавив презрения.
– Хочешь сказать, у тебя больше? – со смешком.
– Метр. В диаметре. Ровно под твою жопу. Подставляй.
– Слышь, соска! – срывается он, весь аж, с ноздрями вместе, трепещет. – Ебало завали.
Какое бурное начало. Какой бесславный конец. Бесславный конец бесславного ублюдства.
– Слышь, соска, – говорю я, улыбаясь, – слова человека больше говорят о нём, чем о том, о ком он говорит. Логически: ебало разинул, так соси, раз говорить не научили. Маловероятно, но надеюсь, ротик у тебя поуже жопы.
Его трясёт. Меня тоже. Я стою на месте. Он пытается ударить. Ни с чего. Рука пролетает возле моего виска и спотыкается о другую руку. Как подошёл Венц, я не заметила. Подошедший Венц, можно сказать, врезается мне в спину.
– Ты охуел? – уточняет он, зная ответ.
– А тебе чего? – заметно перетрухнув, ерошится хлюпик с кистью в тисках. – Твоя что ли девчонка? – Будь это кто-то другой, не Венц, он вряд ли бы так стушевался. У Венца репутация, мягко говоря, сомнительная.
– Ну, допустим, моя, – не моргнув и глазом.
– Успокой её, а, – искоса, на меня тараща бешеный глаз. – Больно борзая.
– Я не ребёнок, Венц мне не мамка, – чеканю на подъёме. – Со мной говори.