— Слезы… Как отвратительно и бесполезно, — сказал один из рыцарей.
Это задело парня, он попытался прекратить плакать, но ничего не выходило. Тогда он взглянул на своего покровителя взглядом жалким, молящим о защите.
— Заткнись, Лео. Он спас мне жизнь! Ты не смеешь говорить с ним подобным тоном. Это дитя особенное, — разозлился Вентум.
— Твои сопли мне тоже отвратительны, командир романтичных книжек, — сквозь зубы процедил тот рыцарь.
Сир Вентум потянулся за своим белоснежным мечом. Было задето то, что он ценил больше всего — его честь. Этот выскочка посмел поставить под сомнение и его статус командира. Это не может остаться безнаказанным. Но один подзатыльник нечеловеческой силы разом разрушил все амбиции.
— Заткнитесь оба! — отдал приказ Монарх и все незамедлительно встали смирно. — Лео, ваша задача, как первого отряда моей личной гвардии, — воспитать нашего новобранца, сделать из него настоящего воина и опору всего человечества. Отнесись к этому серьезно. Что насчет тебя, Вентум, не смей больше произносить таких позорных слов. Я прекрасно понимаю и знаю тебя. Никаких поблажек для этого новенького дохляка. Я уже в достаточной мере одарил его почестями при всем народе, теперь многие его будут ненавидеть. Ему будет очень тяжело, намного тяжелее, чем всем остальным. И никто из вас ни в коем случае не должен заступаться за него. Посмотрите на это лицо! Мужчина, которого можно ранить словами не достоин быть даже тряпкой. Вам предстоит тяжелая задача, и орудием вашим будет жесткость, решимость, справедливость. Когда я вернусь, я хочу увидеть нового рыцаря. А сейчас иди, догоняй строй, мальчик.
Новенький побежал, оглядываясь через каждые три шага. Восемь сильнейших людей дошли до начала Леса, мрак от которого мерзкими языками тянулся к ним. Семь рыцарей встали напротив Монарха, поклонились ему. Вежливый Господин сделал то же самое и, развернувшись на сто восемьдесят градусов, исчез со скоростью малинового раската грома.
Церемония прощания была закончена. Теперь уже все вошли в город. Тяжелые ворота с раздражающей протяженностью проскрипели. Отныне не будет ничего веселого, драматичного или воодушевляющего. Единственное отклонение от обыденного существования здесь — искренняя речь Тимора. Все остальное — скорбь, боль, уныние. Те, кто прожил в Стоиле достаточно долго, говорят, что даже при ярком свете дня все кажется серым и мертвым.
Если поднять глаза на смотровую башню, то можно заметить, как лучи света отражаются в глазах людей, переливаясь в слезах. По всей видимости, это ученики. Им должно быть не больше пяти лет.
С первых же минут душу новенького поразило какое-то странное чувство. Ему хотелось сейчас же убежать отсюда. Его душила эта трупная атмосфера, продавливала ему грудную клетку, иглой застревала в горле и дробила ноги. Кажется, в таком состоянии он бы не продержался больше ни секунды, но легкое похлопование по плечу привело его сознание в порядок.
— Знаю… Здесь отвратительно, — прозвучал знакомый и удрученный голос Вентума. — Через какое-то время ты привыкнешь. А сейчас нам нужно отправиться к достопочтенным наставникам. Тебе предстоит процедура проверки. Не самая приятная. Говоря честно, будет очень больно. Тебе дадут первое имя, определят учителя и товарищей. А дальше лишь бесконечные тренировки и ничего кроме них.
Лицо парня приняло детский испуг. Когда маленькому ребенку необходимо пройти через что-то неприятное, он смотрит на взрослого с наивной надеждой на то, что тот сможет как-то помочь. К сожалению, это оказывается не в его силах, и родителю не остается ничего, кроме обычной поддержки и каких-нибудь утешительных подарков. Вентуму точно так же всей душой хотелось помочь этому мальчику. На его губах уже была видна добрая улыбка, но он вспомнил наставления Монарха и поборол свои чувства. Этому здесь его прекрасно обучили.
— Идем, — пролился холодный голос мужчины в стальных доспехах.
Они шли мимо десятков повторяющихся домов, где было все одно и то же. Рядом с каждым деревянным зданием было небольшое ограждение, внутри которого по пояс голые люди сражались палками. В каждой такой ограде было как минимум по пятнадцать учеников и один хмурый старик.