Император начал свое шествие вниз по шелковому ковру, усеянному золотым песком. Таким образом он выказывал своему народу благодарность за послушание, дарил им возможность почувствовать себя ближе к прекрасному. Кто-то из толпы в первых рядах всегда падал в обморок, не обязательно женщины, ведь красота одна для всех. Бывало, такое, что и могучие воины не выдерживали присутствие Правителя.
Воцарилась полная тишина. Никто не смел даже дышать, пока идет император. Сзади стоял глава стражи, который держал свою руку приподнятой, тем самым давая знак горожанам. Когда рука опуститься, все непременно должны начать хлопать. Если кто-то посмеет восторгаться раньше времени, то это значит, что он недостаточно восхищается Его Милейшеством. Тем более запоздалые хлопки покажут крайнее неуважение. Поэтому данная процедура регулируется. Конечно, сам император ничего об этом не знает.
В самом низу лестницы установлена полностью золотая платформа, которая издает свет сравнимый лишь со светом нимба. Встав на нее, правитель Святой Наллейи во истину воссиял в глазах окружающих. Еще минута и бурным потоком хлынула непрекращающаяся волна аплодисментов. Она все лилась, набирая силу. Хлопали так, что потом руки болели еще несколько дней. Строго запрещено сбавлять темп. Не важно, что отнимаются конечности.
Как бы ужасно не звучало, но самое отвратительное это то, как после торжества проверяют покорность народа. Дело в том, что при таком сильном хлопке через какое-то время отваливаются те самые прелестные наросты в виде кристаллов. Вся площадь должна быть просто завалена ими, если же их недостаточно, то карательный отряд ходит и проверяет руки каждого поселенца.
Про аплодисменты жастины узнали так же из старых книг, кроме этих существ никто не занимается подобными обрядами. Одно лишь не понятно — зачем самолюбивые правители так извратили его.
Страж сделал долгожданный второй взмах рукой и этот грандиозный потом из аплодисментов начал утихать. Все приготовились слушать речь императора.
— Мои любимейшие красавцы и красавицы, — пауза, рыцарь сзади сделал определенный жест. Раздались оханья и вздохи умиления, — я собрал вас здесь не только для того, чтобы одарить народ моим присутствием. У меня есть наилучшая новость. Вчера ночью наши храбрейшие солдаты поймали четырех гнуснейших нуумов. — вновь пауза, рыцарь сложил руки в другом порядке. Теперь уже народ издавал звуки отвращения и ненависти. — Презираемые всеми нами, они посмели искать убежища у нашей части океана. За что и поплатились. Сейчас их выведут сюда для вас. И если позволите я займу свое почетнейшее место на балконе. — Рыцарь сделал последний жест и все вокруг дружелюбно засмеялись, а после начали аплодировать, но без прежнего безумства.
Император развернулся и поднялся по лестнице. Через несколько минут ожидания наконец вывели виновников сего торжества. Полурыбам запретили использовать мысли, чтобы их кожа не блестела на солнце. Всю ночь палач издевался над ними, изуродовав их тела. Он оторвал чешуйки в некоторых местах и укоротил плавники. Избитые, измученные теперь они точно не могли соревноваться в красоте с жастинами. Впереди шли две особи мужского пола, это легко можно было определить, так как всю одежду с них сняли. К тому же у мужчин с лица свисало два длинных уса. Говорят, чем длиннее усы, тем воин-нуум сильнее. Сзади шла женщина. Её тело при всей нынешней убогости все ещё сохраняло отголоски красоты, над ней палач поработал с особой свирепостью.
Как только показались лица этих троих, все существа на площади с пугающей жестокостью начали вопить. Нуумам желали смерти, их проклинали, ненавидели. Кто-то из обезумевшей толпы издавал нечленораздельные звуки похожие на крик сумасшедшего. Вот до какой степени доходила та зависть, которую жастины питали к своим соперникам. Одновременно самые прекрасные и уродливые существа. На них хочется смотреть вечно, а от того, что у них внутри, тянет блевать.
Палач задрал свой подбородок к небесам, хвастаясь проделанной работой, но к его сожалению, никто вокруг не видел ничего кроме трех объектов ненависти. Тогда он жестко толкнул девушку, от чего та попятилась вперед и врезалась в своих товарищей. Группа двинулась вниз по лестнице, конечно, далеко сбоку от императорского ковра. Обиженный на всех палач старательно пытался перекричать толпу, приказывая своим жертвам: “Пошли! Пошли! Быстрее!”.