Вот что можно было разобрать из того потока несвязанных между собой фраз:
— Гадость! Мои дела плохи. Хуже некуда. Он меня четвертует. Сначала отрежет ноги, затем руки и после издевательского смеха длиною в вечность я лишусь моей головы. Хотя нет! О чем это я. Ведь он не настолько же жестокий. Несу какой-то бред. Эх... Все равно не избежать мне наказания. Пусть голова, но только бы не лишили ужина. Ну конечно! Так он и поступит. Подлец! Ненавижу его!
Сперо нашел в себе силы немного приподняться на подушку. Он упер локти в твердую постель, но руки не выдержали тяжести, затряслись и рухнули вниз. При падении голова неудачнейшим образом сильно стукнулась об жесткое деревянное изголовье. Звук получился не особо громким, на такую мелочь можно было бы вообще не обратить внимания, даже в самой полной тишине. Однако же состояние той говорливой особы было таково, что и самый тихий шорох мог вызвать в ней страх. Так что она не замедлила притихнуть, боясь повернутся в сторону источника звука. Да любое насекомое, мелькнувшее вблизи, в ее глазах казалось опаснейшим врагом. Что же могло довести человека до такого? Впрочем, скоро мы так или иначе узнаем. Если этот говорун настолько откровенен с пустотой, то при виде живого существа незамедлительно выпалит всю правду, не взирая на желание слушателя.
Слабенький удар был неприятен, но зато имел великолепные последствия. Больной окончательно пришел в чувства. Первым делом он яростно пустился протирать глаза рукавом своей одежды. Казалось, на них осел какой-то жуткий налет. Он тер очень долго, испытывая приятное чувство на подобии того, что возникает у нас после напряжённого испытания своей воли — когда мы наконец не выдерживаем и чешим то место, где зудело уже десять минут.
Теперь Сперо видел все просто превосходно. Он находился в каком-то крохотном помещении, где была одна лишь кровать, занимавшая половину всего пространства. Было очень светло, в стене красовалась большая дыра в виде ровного круга. Из нее непрестанно доносились звуки бьющихся друг об друга деревянных палок вперемешку с вечными криками старых людей. Мальчик, не раздумывая, встал на ноги и поплелся к окну. Какая-то неведомая сила манила его туда. Яркий луч света обжог не привыкшие глаза, в ноздри ударил резкий запах гнили. Сперо всем нутром прочувствовал скорбь мира людей. Даже во время первого посещения города не было этой омерзительной вони. А открыв глаза, его взору явилась серая картина, на которой были изображены люди, чьи лица исказились от непрерывной боли. На себе мальчик увидел потрепанную одежду. Точно такую же носили все жители района Грязи: чрезвычайно небрежно сотканные из какого-то плотного растения штаны и рубашка. Они больше походили на мешки из-под риса. Кожаный ремень сильно сдавливал низ живота. Вот и весь наряд новобранца. В общем, все вокруг было просто пропитано скукой, а единообразие так и выливалось из краев, отбивая каплями свой нудный ритм.
Единственное, что могло вызвать хоть какой-то интерес — перекошенное от страха лицо неизвестного персонажа. Словно какой-то глупец решил взглянуть в глаза Медузе Горгоне, окаменев в той самой позе осознания своей участи и неизбежности смерти. Мальчик не отводил взгляд от этого странного человека. Одет он был в то же тряпьё новобранца, телосложением чуть превосходил Сперо, но все-таки подходил с ним под одну категорию тощего, хотя высокий рост мог оправдать такую скудность мышц. Несмотря на все это, в лице замершей статуи отражалось нечто особое, чего мы не могли увидеть в лицах других горожан. Не знаю как сказать точнее… Оно дышало. Оно было живым. Не издавало той трупной усталости, что пронизывала всех рыцарей, всех солдат и Монарха. Хотя Вентум и Тимор могли улыбаться, но это скорее зависело от их неописуемой силы духа нежели, чем от жизни их души.
Смотрели они друг на друга около пяти минут. Сперо никогда бы не решился заговорить первым, а та статуя как будто проверяло его, не зная, чего ожидать. По городу успело распространиться множество слухов — еще больше было придумано легенд. Единственное свободное время здесь — обед и ужин. Ученикам дают ровно час на то, чтобы они успели проглотить тот жалкий паек, что им удалось добыть в окружности. Всего выходит два часа своей жизни они одновременно бодрствуют и не тренируются. На еду обычно не уходит больше пяти минут за редким исключением, когда кому-нибудь везет наткнуться на стаю Кошмаров, все мясо делится между жителями района по справедливости. Больше всех едят те, кто непрерывно тренируются. Наставникам не приходиться рассчитывать на большую долю. Самое интересное, что, если кто-то из района крови добудет много еды, они не обязаны делиться ею с рыцарями или Монархом, однако же Тимор всегда одаривает всех своих подданных щедрыми кусками мяса и заставляет семерых сильнейших людей делать точно так же. Все с превеликим удовольствием тщательно прожевывают свою долю. Только тогда предназначенное для еды время тратится точно по назначению. А обычно оставшиеся пятьдесят пять минут ученики болтают между собой о всякой всячине. Для того, чтобы забыться и уйти подальше от всех мук, они придумывают бесчисленное количество рассказов, с головой утопая в этом красочном мирке. Точно таким же образом работает местное сарафанное радио. Про бой Сперо с Тимором ходило столько рассказов, что было вполне разумно опасаться такого грозного создания.