— Я так рада, — прошептала она. — Если это правда, и нас вытащат отсюда эти добродушные незнакомцы, то больше не придется терпеть пытки того психа и забавлять своим криком тошнотворных жастинов. Я так боялась услышать скрип двери, лязганье ножей; увидеть в проходе его безумную улыбку. Пусть же наши спасители явятся побыстрее.
Пугливый солдат не разделял радость своей сослуживицы. Он укоризненно взглянул на нее. Кажется, она пропустила одну очень важную фразу. Не хотелось забирать у дамы мимолетную надежду, но все же пришлось сказать:
— Нас просили потерпеть еще немного. По всей видимости, им не так-то просто будет проникнуть в это помещение. Кто знает, когда представится возможность пройти через всю охрану, захватив на обратном пути троих заключенных. А долго ли мы сможем терпеть?
Пессимист-нуум хотел дальше продолжить свои мрачные мысли, но командующий его остановил. Обстановка вокруг вновь приобрела не самый лучший цвет. Осталось только ждать и уповать на лучшее, что было крайнее мучительно. Любой шорох за дверью вызывал в них трепет. Бесчисленное количество адреналина разливалось по конечностям. Руки и ноги словно опустошались, приказывая предпринять какие-нибудь действия для спасения тела.
Так прошел час… второй. Отдаленные шумы уже перестали казаться столь опасными. Как только буря в их сердцах чуть притихла, послышались чьи-то шаги. На этот раз приближающиеся звуки нельзя было спутать ни с чем. Стальной ключ вошел в замок, несколько раз провернулся и завыла ржавая дверь. Худшие опасения нуумов не подтвердились, палач не пришел, но вряд ли семерых солдат можно было назвать утешением.
Кто-то строгим голосом отдал приказ:
— Надевайте на них наручники, а потом снимайте кандалы и видите сюда.
Командир претворился, что упал на пол без сил. Ловким движением зубов он отделил кусок бумаги от фальшивой плоти, проглотив письмо. Четверо жастинов вошли в клетку. Один из них с размаху пнул лежащего нуума, разозлено крикнув:
— Вставай! Вставай!
Пришлось подчиниться приказу. Когда солдат присел, чтобы надеть наручники, его лицо перекосилось так, как будто вот-вот поток рвотных масс вырвется из него наружу. Он отвернулся, закрыв ладонью рот.
— Мерзость. Фу… У тебя же толстый кусок кожи выпал. Ну и животные. Зачем меня поставили вас охранять.
Сзади раздался громкий смех.
— Если ты так боишься оторванной плоти, то на поле битвы упадешь в обморок, как маленькая девочка?
Пристыженный своим офицером солдат кое-как подавил тошноту и быстро высвободил заложника из кандалов. Когда всех нуумов вывели из клетки, вновь раздался тот воинствующий голос:
— Теперь ведем их во дворец, к столу господина. Он желает развлечься с пойманными зверьками прямо там. Все оборудование для пыток уже готово.
В головах, обреченных на мучительную смерть, пронеслись одни и те же мысли. Неужели это конец? Никакого шанса спастись больше нет? Никто не явится забрать невинных жертв из-под гнилых когтей императора? Письмо от бунтарской организации сделало только хуже. Раньше их сердца находились на самом дне отчаяния. Они с полной покорностью опустили взгляд вниз, готовые на все, в ожидании спасительной смерти. Все слезы были выплаканы в ту роковую ночь, когда безжалостный океан отдал троих нуумов на растерзание жастинам. Стены камеры пыток впитали в себя все их вопли, а окровавленный нож не в силах был более нанести им душевные раны. Все это было до обрушенной надежды. Теперешнее состояние пленников отняло у них последнюю защиту от вечно смеющегося лица палача.
Каждая пройденная ступень лестницы приближала полурыб к логову врага, где на вершине за золотым троном восседает самое высокомерное создание во всей вселенной, а подле него твари, готовые на все ради служения своим предрассудкам. Эти омерзительные морды будут пить алкоголь и смеяться, глядя на страдание других существ.
Крохотная частичка надежды все-таки таилась в измученных сердцах. Может, быть храбрые герои в эту вот секунду выпрыгнут из-за угла и перебьют всех врагов, хотя все понимали, что это невозможно. Бесповоротный конец, тут уж ничего не поделаешь. Нуумам осталось смериться и подготовить свой дух к грядущим испытаниям судьбы.
Осознавая всю несправедливость этого безжалостного мира, девушка заплакала первой — за ней последовал ее боевой товарищ. Даже их командир не в силах был скрыть это жалящее в горло чувство. Они шли вперед, медленно поднимаясь по сырым ступенькам, опустив глаза вниз. Кого-то дома ждали друзья, кого-то любимые. В головах осужденных размытым образом стали всплывать лица знакомых. Вдруг каждый из них вспомнил своих мам. Хотя они виделись с ними всего пять первых лет жизни, но почему-то именно сейчас некое теплое чувство загорелось в сердцах трех нуумов.