— Что же такого особенного вы хотите мне сказать?
— Я хочу поговорить с вами об одном деле, важнее которого для вас нет ничего на свете.
— Прежде всего, кто вы такой? — спросил император.
— Я — Джованни, синьор острова Прочида, — ответил монах.
— Пойдемте же и следуйте за мной, — сказал император.
Они тут же поднялись на самую высокую башню дворца и оказались на плоской крыше.
— Синьор Джованни да Прочида, — промолвил император, обводя рукой пустое пространство, окружавшее их со всех сторон, — здесь нас может слышать только Бог, так что говорите совершенно спокойно.
— Благороднейший император, — произнес Джованни, — разве ты не знаешь, что король Карл поклялся на распятии отнять у тебя корону, а также убить тебя и твоих близких, как он убил благородного короля Манфреда и славного синьора Конрадина? Стало быть, не пройдет и года, как он отправится завоевывать твое королевство, взяв с собой сто двадцать вооруженных галер, тридцать больших кораблей, сорок графов, десять тысяч рыцарей и множество крестоносцев-христиан.
— Увы! — вздохнул император. — Мессир Джованни, что поделаешь? Да, я это знаю и потому живу, потеряв всякую надежду, ведь я уже не раз пытался уладить наши разногласия с королем Карлом, но он так и не пожелал ни о чем договариваться со мной. Я отдал себя во власть святой Римской церкви, наших господ кардиналов и нашего святейшего отца папы; я отдал свою судьбу в руки короля Франции, короля Англии, короля Испании и короля Арагона, и каждый из них отвечает на мои письма устно, заявляя, что смертельно боится даже говорить об этом, настолько велико могущество этого ужасного короля Карла. Вот почему я уже не жду от людей ни советов, ни помощи и уповаю на одного только Бога, ибо, несмотря на все мои усилия, не нашел у христиан ни помощи, ни совета.
— Ну что ж! — промолвил Джованни да Прочида. — А если бы кто-либо избавил тебя от этого великого страха, не дающего тебе покоя, ты счел бы этого человека достойным награды?
— Он мог бы рассчитывать на все, что было бы в моих силах! — воскликнул император. — Но у кого достало бы смелости подумать обо мне по своей собственной доброй воле? У *кого достало бы сил вступить ради меня в войну с могущественным королем Карлом?
— Этот человек — я, — ответил Джованни да Прочида.
Император удивленно посмотрел на него и спросил:
— Каким образом вы, простой синьор, сможете добиться того, за что не решаются даже браться самые могущественные короли на свете?
— Это касается только меня, — ответил Джованни. — Знайте лишь, что я считаю это дело верным и безопасным.
— Скажите мне хотя бы, как вы собираетесь за это взяться? — спросил император.
— С вашего позволения, — ответил Джованни, — я не скажу ни слова, прежде чем вы не пообещаете дать мне сто тысяч унций.
— А что вы станете делать, располагая этими ста тысячами унций?
— Что я стану делать? — переспросил Прочида. — Я приведу кого-нибудь, кто отнимет у короля Карла сицилийскую землю и к тому же причинит ему столько хлопот, что он не справится с ними до конца своих дней.
— Если ты и в самом деле способен сделать то, что обещаешь, — ответил император, — я не только дам тебе сто тысяч унций, но и все мои богатства будут в твоем распоряжении.
И тогда Джованни да Прочида произнес:
— Господин император, дайте мне письмо с вашей подписью, которое послужит мне верительной грамотой у того государя, на ком я остановлю свой выбор, и в котором вы обязуетесь выплатить мне сто тысяч унций в три приема: первый, чтобы начать дело, второй, когда оно будет в середине, и третий, когда оно благополучно завершится.
— Давайте спустимся в мой кабинет, — предложил император, — и я тут же продиктую это письмо и велю скрепить его печатью.
— С вашего позволения, благороднейший император, — ответил Джованни, — было бы лучше, если бы вы собственноручно написали это письмо и сами скрепили его печатью, ибо, если оно будет написано вашим почерком, то к нему будет больше доверия, а вдобавок никто, кроме нас двоих, не узнает, что произошло между нами.
— Вы правы, — согласился император, — и я вижу, что вы не случайно снискали славу мудрого и храброго человека.
После этого они спустились в личный кабинет императора, и тот написал письмо своей рукой, самолично скрепил его печатью и вручил мессиру Джованни да Прочида.
— А теперь, для большей верности, — промолвил мес-сир Джованни, — вам надлежит изгнать меня из своих владений якобы за то, что я совершил какой-то неблаговидный поступок, ибо тогда никто, даже ваше ближайшее окружение, не догадается, что между нами заключен союз.
Император одобрил этот план, и на следующий день мессир Джованни да Прочида был арестован на глазах у всех и выдворен из империи. После этого, когда кто-нибудь спрашивал, что сделал этот безвестный монах, ему отвечали, что он явился по поручению короля Карла, чтобы отравить константинопольского императора.
Корабль, на который сел Джованни да Прочида, доставил его на Мальту, где он нанял небольшое судно и добрался до Сицилии.
Ступив на землю, он сразу же, избегая находиться на побережье, которое охраняли анжуйцы, проследовал в глубь острова и, будучи по-прежнему в облачении францисканского монаха, встретился с мессиром Пальмьери Абате и несколькими другими столь же могущественными и патриотично настроенными сицилийскими баронами.
Собрав их, Джованни да Прочида сказал:
— Жалкие люди, которых продали, как собак, и с которыми обращаются, как с собаками, неужели вам никогда не надоест быть рабами и жить по-скотски, в то время как вы можете быть синьорами и жить по-людски? Что ж, вы недостойны, чтобы Бог взирал на вас с жалостью, ибо вы не жалеете себя сами.
И тут все ответили разом:
— Увы, мессир Джованни да Прочида, как же мы можем вести себя иначе, чем сейчас, если мы оказались во власти столь могущественных повелителей, каких никогда не видел свет? Совсем напротив: нам кажется, что, как бы мы ни старались, нам никогда не избавиться от этого рабства.
— Ну что ж! — воскликнул Прочида. — Коль скоро у вас не хватает мужества освободиться самим, освобожу вас я, если только вы согласитесь сделать то, что я вам скажу.
Все собравшиеся встали на колени перед Джованни да Прочида, называя его своим спасителем и вторым Христом, а также спрашивая, что им нужно сделать, чтобы ему помочь.
— Нужно, — сказал в ответ Джованни да Прочида, — чтобы вы вернулись в свои поместья, вооружили своих вассалов и сказали им, чтобы они были наготове и ждали сигнала. Когда придет время, я подам вам этот сигнал, ну а вы передадите его своим вассалам.
— Но каким же образом, — спросили синьоры, — мы сможем приняться за подобное дело, не имея денег и поддержки?
— Что касается денег, они у меня уже есть, — ответил Прочида, — а что касается поддержки, она у меня скоро будет, если вы соблаговолите написать письмо, которое я вам сейчас продиктую.
Все ответили, что они готовы, и Джованни да Прочида продиктовал им следующее письмо:
"Славному, великому и могущественному синьору, королю Арагонскому и графу Барселонскому.
Мы все препоручаем себя Вашей милости. Прежде всего это мессир Алаимо, граф да Лентини, затем мессир Пальмьери Абате, затем мессир Гуалтьери ди Калата Джироне, а также все прочие бароны острова Сицилия; мы кланяемся Вам с глубоким почтением, моля сжалиться над нами, проданными и униженными, подобно скоту.
Мы вверяем свою судьбу в руки Вашей милости и Вашей досточтимой супруги, нашей госпожи, которой мы обязаны хранить верность.
Мы шлем Вам это письмо с просьбой соблаговолить освободить, выручить и вырвать нас из рук наших, а в равной степени и Ваших врагов, подобно тому как Моисей освободил свой народ от власти фараона.
Позвольте же заверить Вас, славный, великий и могущественный синьор король, в нашей преданности и признательности, а что касается того, что не записано в этом письме, положитесь на то, что скажет Вам мессир Джованни да Прочида".
Затем все бароны подписали это письмо и, скрепив его своими печатями, вручили мессиру Джованни да Прочида, который присоединил это послание к тому, что он уже получил от Михаила Палеолога, собрался в путь и тотчас же отбыл в Рим.