...Замечание наблюдательного контрабандиста всколыхнуло в душе Блада едкий осадок. Тяжелый разговор с Волверстоном случился двумя днями ранее. Когда старый волк узнал о намерениях Блада, он был взбешен.
— В Европу?! Черт тебя побери, Питер! — орал он. — А не говорил ли ты, что судить тебя должны в Англии? Да знать бы заранее, я...
— Не стал бы вытаскивать меня из тюрьмы Порт-Ройяла, Нед? — прервал его Блад
— А хотя бы и так, — Нед смотрел в упор. — Зачем было возиться, если, того и гляди, ты сам себя доставишь к подножию виселицы!
Несколько минут они мерили друг друга яростными взглядами, потом Волверстон сплюнул и глухо сказал, больше не глядя на Блада:
— Вот тебе мое последнее слово. Я на пару дней выйду в море. Проветриться надо, пока я чего не натворил. Но если за это время дурь у тебя не пройдет, то пеняй на себя, Питер.
— Счастливо, волк, — растянул губы в усмешке Блад.
Ссора, вполне вероятно, положила конец их дружбе, и сердце Блада было полно горечи, даже если он и знал, что их дороги в любом случае расходятся.
К его удивлению, Джереми Питт тоже остался на берегу. На вопрос Блада «почему?» он признался, что сам находится на перепутье. Еще на Ямайке Джереми успел получить весточку из Бриджтауна. У его тетушек все было благополучно, и они звали его домой...
— Поезжай, — сказал ему Блад.
— А как же ты, Питер? — смущенно спросил Джереми.
— Я — дело другое, но тебе ничего не препятствует вернуться в Сомерсет.
Джереми обиженно насупился и ничего не ответил...
Если бы Джек Красавчик не сыпал прибаутками, за столом царило бы угрюмое молчание.
— Месье Блад! — Кто-то тронул Питера за плечо.
Он обернулся и увидел запыхавшегося посыльного д'Ожерона.
— Вот. Это срочно.
На клочке бумаги было несколько торопливых строк:
«Мой друг, вам надо немедленно покинуть Кайону. Только что из Сен-Никола прибыл лейтенант Дюморье, у него ордер на ваш арест. Я постараюсь по возможности задержать его. С глубочайшим уважением к вам».
Блад медленно выдохнул. Произошло то, чего опасался д'Ожерон.
— Что там, Питер? — обеспокоенно спросил Джереми.
— По мою душу прибыл французский лейтенант, — криво усмехнулся Блад.
Его мозг лихорадочно искал способ выбраться из западни.
— Можно пока переждать у мэтра Рене, — Финч, прищурившись, смотрел на Блада. — Я шепну ему словечко. А там видно будет.
— Можно... — задумчиво проговорил Блад, но затем покачал головой: — Нет. Я не буду прятаться.
Он вдруг вспомнил, что у него есть еще один выход,и хмыкнул: кто бы мог подумать, что придется прибегнуть к помощи дона Мигеля де Эспиносы? Он прикинул, сколько времени прошло с момента их расставания. Назначенный доном Мигелем срок еще не истек, и в этом Бладу виделся некий знак свыше. Но коварство испанцев вошло в присловье. Не будет ли непростительной глупостью предаться в руки его «верного врага»? Что же, похоже, ему предстоит проверить это на собственном опыте.
— Что ты задумал? — В глазах Питта тревога мешалась с растерянностью.
— Дон Мигель ждет меня в одной укромной бухте.
— Да ты спятил?! Он заживо сдерет с тебя кожу!
— Нельзя полностью исключать этот вариант, но почему-то я так не думаю.
— Я с тобой! — безапелляционно заявил Джереми.
— Нет, Джереми,— твердо сказал Блад. — В этом нет ни смысла, ни необходимости. Возвращайся в Сомерсет. Я напишу на имя твоих тетушек. Когда смогу.
Питт протестующе замотал головой, и Блад тряхнул его за плечо:
— Уймись, Джереми. Но если ты и вправду хочешь помочь мне… Арабелла. Она едет в Лондон. Попытайся что-то разузнать о ней. — Затем он обернулся к Финчу: — Мистер Финч, могу ли я попросить вас еще об одной услуге?
-4-
1690 год, начало января
Дон Мигель де Эспиноса стоял на юте «Сан-Кристобаля». Волны лениво плескали в темный корпус корабля, на небольшую бухту, окруженную скалами, опускались вечерние сумерки. Окрестности Сан-Фернандо-де-Монте-Кристи изобиловали такими уединенными бухтами, которые издавна использовали корсары и контрабандисты. Недаром почти сто лет назад город был разрушен — как возмездие его жителям за торговлю с пиратами и в назидание прочим. Однако впередсмотрящие «Сан-Кристобаля» заметили нескольких подозрительных оборванцев, прячущихся в прибрежном кустарнике, а значит, эти места все-таки не обезлюдели окончательно. Дон Мигель отдал приказ вести постоянное наблюдение за берегом и морем. Но матросы и так были настороже: никому не хотелось среди ночи проснуться от прикосновения лезвия ножа к своему горлу.