И мы пошли на окраину городка. И опять же, как нам странным это ни казалось, никто нам не попался на встречу. Все жители спрятались в своих домах. И не просто закрыли окна, а и задернули шторы. Таким наш город я еще не видел. Словно каждому было, что прятать от глаз. Я снова глянул на Майка. В который раз подумал, насколько мужественно он держался. Если мое предположение было верным, и именно этот ножик мог стать причиной такого превращения. То, страшно было подумать, что творилось у моего друга в душе. Может вся проблема людей заключается в том, что любые метаморфозы, происходящие с душами не заметны снаружи. Но, это до поры, до времени. И мне было странным, почему этого не происходило со мной, ведь это я нашел нож. Но, возможно, у меня была своя душевная дилемма.
Мои мысли прервались. Майк внезапно остановился и замер. Мы стояли на перекрестке, основная дорога которого вела к церкви. А прямо на середине пересечения стоял священник нашего городка. Он стоял, раскинув в стороны руки, запрокинув голову и широко открыв рот. Его взгляд был устремлен в ночное, усыпанное звездами небо. А из глаз текли слезы. Время от времени он издавал какие-то звуки.
Майк хотел было его тронуть, но передумал. По его глазам я понял, что именно он думал. Можно было удивляться тем странностям, которые происходили с другими людьми и с самим Майком. Но что удивляться, если сюда же попал и сам пастырь?
- Где-то тут ходит, наверное, и старый Ридли,- проговорил мой друг.
- Почему?- спросил я, вспоминая нашего городского любителя приврать. Немало людей попалось на его уловки. Особенно приезжих.
- Дед сказал, что его видели еще вечером. Он удивительным образом забыл, где живет. Всех спрашивает, ему говорят и показывают. Но он не верит, кричит и убегает.
Мы огляделись по сторонам, но больше никого не увидели. Посмотрели опять на священника и вернулись к своему пути.
Даже обычно живой и ухоженный двор Стоунов казался замершим.
«что можно думать об этом кукурузном поле»,- подумал я и шагнул в высокую траву. Майк, недолго думая, последовал за мной. Невозможно было сказать, сколько времени мы пытались лезть наугад. В темноте, прокладывать себе путь в этой кукурузе, было еще более трудной задачей. Показалось, что мы вообще топтались на месте. И вдруг, налетел какой-то ветер. Он образовал большую волну поверху травы. Мне показалось, что эта волна окружила нас, затем растянулась на все поле и полетела куда-то вперед. Потянулась, похоже, к дому поместья. От ветра нам засорило глаза. А когда мы отряхнулись, увидели, что стоим на той самой широкой тропе, по которой я пришел к дому в первый раз.
Мы переглянулись и, втянув головы в плечи, пошли вперед. Вперед к цели, ожидание которой, было хуже, самой трудности пути. Лишь, увидев темнеющие ворота, я осознал, насколько жутким мне казалось все это мероприятие. Мне даже стало казаться ошибочным мое предположение, что еще один разговор с этим Грензко может нам чем-то помочь. Но глянув на Майка, на его сосредоточенно устремленную фигуру, я понимал, что другого варианта у нас пока и не было.
Мы прошли через открытые ворота, и попали во двор. Огляделись вокруг. Того света, что давала полная луна, было вполне достаточно, чтобы понять, что двор был убранным.
- Он прибрался уже …,- прошептал Майк.
Но было даже и не в чистоте дело. Сама атмосфера была уже другой. Именно такой, какой запомнил ее я. Даже качель играла на ветру, именно так, как и должна веревочная качель. Я смотрел на нее, думая, кто здесь мог на ней кататься. И в этот момент меня толкнул мой спутник.
- Пугало! Где оно?
Мы стояли как раз на том месте, где видели его день назад. Но его сейчас не было. Я посмотрел на дом, на ступеньки, на чашку, которую поставил в прошлый раз хозяин дома. И она все так же стояла. Посмотрел на окна. Они были без света. И тут налетел тот же ветер. И свет в доме зажегся. Майк вздрогнул и, собрался, было, убегать. Но поймав меня за руку, остановился.
Сквозь окно было видно, как играли тени внутри дома. Было даже, казалось, слышно, как скрипели половицы. Все говорило о том, что хозяин теней, которые плясали по стенам и тот, кто производил шум, неминуемо приближался к двери. И она вдруг распахнулась.
- Генри! Конечно же, это Генри, младший Уимфри. Кто еще мог пройти сквозь высокую траву, да еще ночью,- он посмотрел на меня, как мне показалось, очень дружественной улыбкой, потом посмотрел на Майка. Просто глянул на него, даже ничему не удивившись, ничего не комментируя, просто проговорил,- заходите, а то вы дрожите. Ночь сегодня не теплая.
- Здравствуйте, мистер Грензко,- дружно друг за другом повторили мы, и зашли в свет прихожей комнаты. И в этот момент раздался то же щелкающий или клокочущий голос: