— Спасибо, Тайлер. — Он зачарованно следил, как я исследую двигатель. — Обязательно учту.
В таких случаях чаще всего виноваты свечи зажигания. Я спросил Саймона, менял ли он их когда-либо. Ответ красноречивый:
— Н-не припомню.
Машина прошла шестьдесят с лишним тысяч миль. Я взял ключ с трещоткой из своего набора инструментов, вывинтил свечу, сунул ему под нос:
— Вот главная причина всех невзгод.
— Эта штучка?
— И ее подружки там, такие же. Плюс ситуации — самая дешевая деталь. Минус — не заменив, лучше с места не двигаться.
— Гм…
— Если вы останетесь, можно завтра утром съездить в город в моей машине, купить замену.
— Да, конечно… Большое спасибо. Мы не собирались уезжать сразу. Если Джейсон не будет возражать…
— Джейсон отойдет. Он просто…
— Я понимаю, можешь не объяснять. Я Джейсону, разумеется, не по вкусу, и это естественно. Меня это не удивляет и не шокирует. Но Диана не хотела принимать приглашения, не включающего меня.
— Ну… Рад за вас обоих.
— Но я мог бы и комнату снять где-нибудь в городе.
— Совершенно ни к чему, — заверил я, дивясь тому, что мне приходится уговаривать Таунсенда остаться. Не знаю, чего я ожидал от этого свидания с Дианой, но присутствие Саймона начисто перечеркнуло мои надежды. Вероятнее всего, оно и к лучшему.
— Джейсон тебе, должно быть, о «Новом царстве» много чего рассказал. Это главная причина раздора.
— Он говорил, что вы там замешаны.
— Не буду тебя агитировать, вербовать. Но твое беспокойство относительно нашего движения могу рассеять.
— Я знаю о «Новом царстве» только то, что по телику показывали.
— Некоторые называют наше движение «христианским гедонизмом». Я предпочитаю «Новое царство». Идея, по сути, проста. Построить Царствие Небесное житием своим. Здесь и сейчас. Пусть последнее поколение будет таким же идиллическим, как и первое.
— Ну-ну. Только у Джейсоиа терпения не хватает на разговоры о религии.
— Да, это заметно. Но только не религия его беспокоит.
— А что же?
— Честно говоря, я Джейсоном восхищаюсь. И не только потому, что он очень умен. Он один из многознатцев, прости мне древнее слово. И «Спин» он воспринимает всерьез. Население Земли что-то около восьми миллиардов, так? И уж каждый из них знает, по меньшей мере, что звезды с неба сгинули. Но они продолжают жить так, как будто не придают этому значения. Мало кто осознал наличие «Спина». «Новое царство» осознало. И Джейсон тоже.
Я подумал, что Джейсону не польстило бы такое сравнение.
— Однако несколько по-разному осознали, не так ли?
— В этом суть вопроса. Две точки зрения, два восприятия, на выбор. Рано или поздно людям придется признать реальность, хотят они этого или нет. И им придется выбирать между научным восприятием и духовным. Это и беспокоит Джейсоиа. Потому что, когда речь заходит о жизни и смерти, побеждает вера. Где бы ты предпочел провести вечность? В земном раю или в стерильной научной лаборатории?
Мой ответ на этот вопрос вряд ли удовлетворил бы Саймона. Я сразу вспомнил, как на подобный вопрос ответил Марк Твен.
Конечно, в раю — там райски прелестная погода.
Конечно, в аду — там адски классная компания.
Из дома доносились голоса Дианы — язвительный, нервный, возбужденный — и Джейсона — мрачный, негромкий, монотонный. Мы с Саймоном вытащили из гаража два складных кресла, уселись в тени под навесом, чтобы дать им доспорить без помех, и завели речь о погоде. Погода радовала, и в этом пункте у нас расхождений не наблюдалось.
Спор в доме, наконец, завершился. Через некоторое время оттуда появился укрощенный — либо просто смирившийся — Джейсон и пригласил нас помочь ему с ужином. Мы проследовали за ним на задний двор, беседуя на отвлеченные темы. Потом появилась Диана, все еще красная, взъерошенная, по явно торжествующая. Так она всегда выглядела, когда выигрывала очко у брата: несколько высокомерно и несколько удивленно.
Мы засели за курицу с остатками трехингредиентного бобового салата и охлажденный чай.
— Не возражаете, если я благословлю трапезу? — спросил Саймон.
Джейсон подавил звериный рык и молча кивнул. Саймон напустил на себя вид серьезный и торжественный, склонил голову, и я приготовился к нудной получасовой проповеди. Святой муле, однако, ограничился лишь одной, хотя и не слишком краткой, фразой.
— Ниспошли нам смелость воспринять благодать, дарованную Тобою в сей и во все иные дни. Аминь.
Молитва не выражала никакой благодарности, а требовала смелости. Весьма в духе времени. Диана улыбнулась мне через стол, пожала руку Саймону, и мы принялись за еду.
С ужином мы покончили при солнечном свете, комары еще не вылетели на разбой. Ветер замер, воздух понемногу охлаждался.
А где-то события развивались бешеным темпом.
Мы ужинали, не имея представления — даже Джейсон, несмотря на свои разветвленные связи, ничего не знал, — что между первым куском курятины и последней ложкой бобового салата китайцы прервали переговоры и дали приказ о немедленном пуске усовершенствованных ракет «Донг-Фенг» с термоядерными боеголовками. Мы еще не вытащили пиво из холодильника, а ракеты уже отрывались от стартовых рамп.
Мы убрали со стола. Я упомянул изношенные свечи и свой план свозить Саймона утром в город. Диана пошепталась с Джейсоном и через некоторое время ткнула его локтем. Тот кивнул и повернулся к Саймону:
— Под Стокбриджем есть супермаркет, работающий до девяти. Можем смотаться туда хоть сейчас.
Явное предложение мировой, хотя и без особого воодушевления. Саймон преодолел удивление и отреагировал:
— Если в этом «феррари», то против такого предложения мне не устоять.
Гордящийся своей шикарной тачкой Джейсон пообещал Саймону продемонстрировать все ее качества и направился в дом за ключами. Саймон обозначил мимикой удивленное «ну и ну!» и последовал за ним. Я поглядел на Диану. Она сияла, гордая триумфом своей дипломатии.
А в это время китайские ракеты приблизились к Барьеру, пересекли его, направляясь к целям. Странно. Они летят над черной холодной Землей, управляются лишь внутренними системами наведения, и устремлены они к артефактам неизвестного происхождения и назначения, парящим в сотнях миль над полюсами Земли.
Драма без зрителей с внезапной развязкой.
Просвещенные умы после взрывов боеголовок китайских ракет объединились во мнении, что это грубое вмешательство никак не сказалось па разделении шкал времени. Однако оно сказалось — причем существенно — на фильтрующих свойствах Барьера. Не говоря уже о человеческом восприятии «Спина».
Как ранее отмечал Джейсон, временной градиент означал, что, не сооруди гипотетики вокруг нашей планеты надежный щит, все живое было бы сметено с ее поверхности интенсивным потоком радиации синего смещения. Более чем трехлетняя доза облучения каждую секунду! Окружающий Землю пузырь не только ограждал планету от смертельного влияния извне, но и регулировал ее собственную тепло- и светоотдачу во Вселенную. Вероятно, по этой причине погода оставалась по большей части этакой… приятно усредненной.
Во всяком случае, небо над Беркширом, когда китайские ракеты долетели до своих целей, в 7.55 Восточного пояса, было яснее уотерфордского хрусталя.
Я был с Дианой в доме, когда зазвонил домашний телефон.
Заметили ли мы хоть что-нибудь до звонка Джейсона? Изменение солнечного света, игру светотени от облаков? Нет, совершенно ничего. Все мое внимание сосредоточилось на Диане. Мы тянули что-то охлажденное и болтали о пустяках. О прочитанных книгах, о фильмах. Разговор втягивал, бодрил и убаюкивал, гипнотизировал не содержанием, а ритмом, каденциями, как обычно бывало, когда мы разговаривали без помех, один на один. Любая беседа друзей или любовников даже на самые банальные темы протекает в своем особом ритме, со скрытыми течениями. То, что мы говорили, ие имело особого значения, больше значил скрытый подтекст, глубокий и иногда предательский.