Начало: полдень…
Начало: полдень…
Здравствуй дорогой друг…
А может быть и совсем наоборот…
Впрочем, все равно – здравствуй!
Жизнь - диктует свои правила, вот и сегодня что-то изменилось в хаосе мироздания: осень, холод, лужица замерзла. Кто-то с утра за шкаликом в сельпо потопал. Кто-то в который раз разругался с женой (или мужем). Ну, не могут люди в мире с самими собой и окружающими жить… Нужны страсти, эмоции – натура требует.
И так - из года в год. Из века в век.
Страсти… Эмоции…
Путь в пустоту, в ничто, в забвение…
Впрочем, все это - лирика.
Чувствуете, как все током пропиталось? Раньше провода в зимнюю вьюгу искрили, а сейчас электричество даже по стеклам окошек стекает – огни святого Эльма – будь они не ладны… А будущее уже тут: уже не искры летят, молнии и громы бушуют… Уже скоро, завтра, наверное, люди их увидят, почувствуют на себе так сказать… И никто не виноват, что сделать уже ничего не возможно будет. Шарахнет глухим ударом ядерный взрыв, пойдет трещинами земля под ногами. Дети заплачут… А может быть и заплакать не успеют…
Бабы завоют, провожая своих постылых мужиков на очередную бойню. Мужчины, они по домам останутся, а мужики пойдут - таких же, как и они сами мужиков месить – врагов… С землёй, с грязью, с камнями плоть кровавую замешивать будут…
Война - это кровь для бизнеса, для новых контрактов, для бабла бешенного и быстрого. И какая разница сколько живого скота в окопах сгинет бесследно… Не в первый же раз, оно, чай… Кому то солнышко и вино греческое, али французское, а кому то самогона вонючего стакан перед тем как на пулемет грудью… Вся история человеческая такая. Вот так, старомодно и заумно начинается эта история…
Глава первая.
Танцевальная.
После «вчерашнего», голова болела страшно: тупо и мутно. Пили что-то самопальное. Не то коньяк на кедровых орешках, не то текилу на алоэ. Уксусу и сивушных масел в пойле было много, потому то и дурели быстро и безнадежно.
Пили, и за жизнь разговаривали. Зарплата мелкая, и чем дальше, тем мельче. Жена - стерва неупокоенная. Дети – рэкетиры. Хозяин – вообще не человек, хотя вроде как ничего плохого, ни кому не делал. С уважением матюгает. Ну и мы бригада: скотники, трактористы, и вообще первые люди на деревне. Пролетариат голо… попый… Короче, что было после третьего стакана, я не помнил. Очнулся от стука в двери.
-Кто там? - заорал хриплым фальцетом, аж сам вздрогнул от противности своего голоска.
-Открывай, Сорокин! – глухо проорали из–за дверей, голосом нашего участкового Иваныча. – Повестку тебе из военкомата принесли, призывают короче!
Похмельная дурь с меня мигом слетела:
-Ты Иваныч, что - белены объелся? Мне пять десятков годков, какой призыв! Я свою лямку тридцать лет назад оттянул… Отдал долг… Можно сказать!
-Сорокин, десять минут на сборы – машина у ворот стоит… - участковый несколько раз с силой ударил рукой по запертым дверям. – Давай быстро!
В общем, минут через пять я на крыльцо выполз – любопытство, будь оно не ладно вытащило меня из смятой постели надежней ушата ледяной воды. Зажмурился от серого, осеннего света и уставился на тентованный газ – 66 мирно урчавший двигателем у калитки.
-Мать моя – женщина… - тоскливый вздох вырвался из моей болящей глотки. Рядом с открытой пассажирской дверью я разглядел незнакомого офицерика и вооруженного калашом бойца. А чуть в стороне стояли мои вчерашние собутыльники в количестве четырех опухших рыл. И Серега молодой, и Серёга старый и Андрей – мой закадычный приятель, и даже Ванька Кромин – шестидесяти летний «сорванец». Местная достопримечательность – человек легенда, родившийся со стаканом в руке и отродясь не пивший никакой воды окромя водки.
В общем - тушите свет! – господа присяжные заседатели…
-Сорокин, закрывай хату и иди к старлею! – участковый появившийся из-за покосившейся баньки, подтолкнул меня к калитке.
-Слыш, Иваныч, что случилось то? С чего такие страсти?
-Военное положение президент объявил… И всеобщую мобилизацию… - с тяжелым вздохом произнес полицейский. – Давай, Леха, шевелись. Нам еще в Гурьино нужно, а потом в райцентр, там вас обмундируют и вооружат и отправят в Тулу. Что там будет дальше, я не знаю…
-Дела… - почесал я в затылке и пошел одеваться. Не гоже на войну в труселях и майке ехать…
Танцы продолжаются.
Мужики приглашают мужиков…
(Ох, пошлятина, забугорная!).
Иванович не шутил. Это мы поняли в Гурьином – село как никак, мужиков поболее будет, чем в нашем Селятино. Вот там то мы и получили половину ответов на половину своих вопросов. Ну, как получили. Перед неровным строем мужиков сугубо гражданской наружности в возрасте далеко за 40, появился наш районный военком. Майор Тряпкин (господа офицеры, на автора сего опуса, просьба бочку не катить, фамилия майора это его сугубо личное дело), доходчиво, буквально в трех словах описал сложившееся положение вещей в мире: