Он всплыл вдоль лестницы, перебирая руками по посеченным осколками перилам, и на площадке следующего этажа в глаза ему сразу же бросилась надпись, исполненная на вполне понятном Полынину русском языке!
«Зал контроля боевых систем».
Двери были снесены взрывом.
Он вошел в темное помещение, перефокусировав плечевые фонари так, чтобы они давали рассеянный свет, освещая как можно большую площадь.
Теперь, глядя на целые, едва тронутые в нескольких местах незначительными разрушениями пульты, Антон окончательно убедился, что данный корабль принадлежал людям, причем, опять-таки, судя по надписям, которые дублировали друг друга под каждым прибором на русском и интеранглийском языках, членами экипажа корабля были выходцы с самой Земли: возможно, тут имело место объединение экипажей двух транспортов-невозвращенцев, чей состав изначально был сформирован по национальному признаку...
Холодная дрожь медленно проползла вдоль позвоночника Полынина. Все вокруг казалось одной сплошной загадкой, решить которую он был не в силах. Как, например, увязать его предположение о людях с Земли, затерявшихся в гиперсфере во время слепых прыжков, и странную, пока что ничем не обоснованную конструкцию исполинского корабля? При чем тут деревья, проросшие сквозь корабельные палубы, зачем прикреплены к бортам исполина эти ажурные конструкции, похожие на крылья?...
...Осмотрев зал управления боевыми системами и не найдя в нем ничего, способного пролить свет на историю корабля и разыгравшуюся тут трагедию, Антон направился дальше, исследуя один отсек за другим, пока не попал на самую вершину пирамиды.
Отсюда через надтреснутые пулями овальные окна была видна панорама мертвого леса и виднелись плоские крыши не замеченных ранее приземистых построек, прятавшихся среди деревьев.
Пульты главного поста управления почти не пострадали, но все же они были мертвы, скорее всего по той причине, что корабль давно лишился источников энергии. Можно было попробовать разобраться в надписях, но Полынина уже поджимало время – он и так блуждал по кораблю более четырех часов. Видеокамера, закрепленная на его шлеме, фиксировала все перемещения Антона, запечатлевая окружающие предметы в том ракурсе, в каком их видел Полынин, и с этим материалом логичнее поработать позже в более располагающей к углубленным исследованиям обстановке.
Последнее помещение, куда он зашел, была каюта без окон, с небольшим пультом управления, больше похожим на рабочий стол, сопряженный с терминалом компьютера.
Над столом, у выбитого ока монитора, парила перевернутая ваза, рядом плавал законсервированный вакуумом зеленый стебель какого-то растения, а подле открытого сейфа с массивной дверью черным веером рассыпались обгорелые листы полностью уничтоженных огнем документов.
Антон попытался разобраться в них, прочитать хоть что-нибудь на скорченных страницах, но сгоревшие листы превратились в прах от одного прикосновения.
Единственное, что он смог разглядеть на одном из сизо-черных листов, прежде чем тот рассыпался, было стилизованное изображение мифического животного и надпись под ним – «Земля. Проект «Элком».
Глава 2.
Планета Аллор, мир дислокации штаб-квартиры колониальной администрации сектора Окраины…
Разговор по закрытой линии статкома оказался примерно того содержания, что и ожидал Антон.
Несколько минут назад он вернулся домой из космопорта. Чувствовал Полынин себя препаршиво – сказывалось напряжение двух гиперсферных прыжков, проведенных в некомфортных условиях АРК на постоянной подпитке полетными стимуляторами, которые исключали само понятие «сон».
Когда от твоего тела разит потом, а усталость, улучив момент, наваливается чугунной тяжестью, желая отыграться за двое суток, проведенных на допинге, в усталых мыслях превалирует одно желание: вымыться, наконец, и завалиться спать...
Сейчас Антон занимался тем, что стаскивал с себя пропахший потом полетный комбинезон, прижимая щекой к плечу трубку мобильного коммуникатора.
– Я просмотрел присланные тобой с борта материалы. – Роглес пока что разговаривал сдержанно, но Антон знал, что это ненадолго. – Ты промахнулся, мой мальчик. Сильно промахнулся...
Полынин ненавидел, когда к нему обращались «мой мальчик».
– Не каждая гиперсферная линия ведет к удаче, – ответил он старой как мир фразой пилотов, не желая ни грубить Роглесу, ни оправдываться перед ним, – все равно не поймет, что значит вести корабль по тонкой силовой линии «изнанки космоса», каждый раз испытывая ощущение игры в «русскую рулетку». Пилоты проверенных гиперсферных трасс летают совсем иначе – им неведом тот риск, который сопутствует работе разведчиков или нелегалов-контрабандистов: пройти курс от одного гиперпространственного маяка до другого – дело не хлопотное и нервов там много не потратишь...
– Да, я понимаю, – согласился Роглес, отвечая на его реплику относительно удачи, – но ведь ты уже дважды ошибался до этого... – Он угрожающе умолк, а затем добавил, так и не дождавшись оправданий со стороны Полынина: – Хочешь, я напомню тебе лимит моей расточительности? – Теперь в тоне Роглеса уже звучали и раздражение и угроза.
– Зачем же... я прекрасно помню условия соглашения, – ответил Антон, голым входя в ванную комнату. – Два промаха – и пилот уволен. Вам не показался интересным обнаруженный мной корабль? – спросил он, включая воду – пока что только те струйки, которые омывали тело по грудь, чтобы не намочить трубку коммуникатора. Какой кайф... После сорока восьми часов безвылазного прения в скафандре эта живительная влага напоминала амброзию...
– Обнаруженный тобой корабль – ржавый кусок дерьма, – грубо оборвал его блаженство голос Джонатана. – Он не стоит ничего, кроме просранных тобой ста тысяч, которые угроблены на бесполезный полет. Ты даже не попал в Рукав Пустоты, а мне нужны артефакты, настоящие артефакты, понимаешь, а не раздолбанные корабли, спрятанные в каких-то там пещерах... Обратись в фирму, занимающуюся сбором вторичного сырья, – раздраженно посоветовал он. – Тоже мне, историк-кладоискатель...