Утром ее разбудили солнечные, пробившиеся в окно лучи. Марина взглянула на часы — начало десятого! Она вскочила, боясь, что до одиннадцати не успеет принять ванну, привести себя в порядок, и сразу смутилась, осознав, что внутренне приняла предложение Рамаза Коринтели.
Сдернула со стула комбинацию, но раздумала надевать и голая подошла к зеркалу. Вчера при свете торшера она больше нравилась себе, более упругим и юным казалось ей тело. Немного взгрустнув, она побежала в ванную.
Приближалось одиннадцать часов. Волнение молодой женщины усиливалось с каждой минутой. Ей не хотелось признаваться даже самой себе, что она с нетерпением ждет звонка. Ее тянуло подсесть к аппарату, но той, второй Марине Двали, которая вчера ужасно ненавидела Рамаза Коринтели, стало стыдно, и она, не решаясь сесть рядом с телефоном, все равно крутилась поблизости от него.
Точно в одиннадцать телефон зазвонил. Марина сразу схватила трубку и тут же пожалела, что торопливостью выдала себя — Коринтели ничего не стоило догадаться, как она ждала его звонка.
— Слушаю! — после недолгой паузы произнесла Марина. Ей хотелось хоть как-нибудь исправить свою оплошность.
— Здравствуйте, Марина!
— Здравствуйте!
— Не узнаешь?
— Здравствуйте, Рамаз! — Марина поняла, что притворяться не имеет смысла.
— Ровно через пять минут я буду у твоего парадного.
Женщине не понравилось столь скорое обращение на «ты».
— Однако вы не спросили, еду ли я?
— Не сомневаюсь, что едешь.
— Почему это вы не сомневаетесь? — обиделась Марина.
— Почему? Не стоит по телефону. В машине все объясню. Одним словом, через пять минут жду внизу.
— Я еще не приняла ванну, затем мне нужно одеться, — соврала Марина.
В ответ Рамаз рассмеялся.
— Что вы смеетесь? — смешалась Марина.
«Он, видимо, понял, что я одета и с замиранием сердца жду телефонного звонка».
— Да так! Сам не знаю, что меня рассмешило. Хорошо, будь по-твоему, только ровно в половине двенадцатого спускайся.
— У моего дома не останавливайтесь. Ждите метрах в пятидесяти за аптекой. Я приду, только учтите, что мое согласие не дает вам права на далеко идущие выводы.
— Слушаюсь! — снова засмеялся Рамаз.
«Далеко идущие выводы» было любимым выражением академика Георгадзе. За многие годы директорства в институте он, видимо, не одну и не две своих фразы намертво вколотил в головы сослуживцев.
Марина положила трубку и сама не поняла, как очутилась перед зеркалом. Ей почему-то разонравилось платье, которое она облюбовала час назад.
«Оно придает мне вид немолодой солидной дамы, а я и так если не старше Рамаза, то его сверстница. Это платье старит меня».
Марина быстро стянула его, бросила на кровать и кинулась к гардеробу.
«Может быть, брюки?»
Но и от этой мысли пришлось отказаться. После замужества она располнела и понимала, что брюки уже не идут ей.
Наконец она выбрала платье спортивного типа, поверх натянула голубой джемпер с глубоким вырезом. Сунула ноги в голубые спортивные туфли, надела на запястье широкие белый и голубой браслеты. Выбрала сумочку в тон наряду и остановилась перед недавно приобретенной, еще ни разу не надеванной тонкой кожаной курткой. Выглянула в окно. Стоял последний день октября, но было необычайно для этой поры жарко. Город заливало солнце.
«До вечера вернемся. Куртка ни к чему», — пожалела она.
«Все-таки возьму. Перекину через сумочку. Вдруг похолодает.
Куртка подразумевает, что я готова остаться до вечера, а я самое большое — на два часа», — думала Марина и не верила себе.
Она посмотрела на часы. У нее еще оставалось минут десять. Не зная, за что приняться, как убить время, Марина снова подошла к зеркалу. На сей раз, в спортивной одежде, она понравилась себе больше. Неожиданно ее взгляд упал на обручальное кольцо. Морщась от отвращения, она торопливо стянула его с пальца и спрятала в ящик гардероба. Подошла к столу, отыскала в хрустальной вазочке массивный серебряный дагестанский перстень с зеленым камнем и надела на место обручального кольца. Время тянулось медленно. Марина села в кресло и потянулась за лежащей на столе пачкой сигарет. Она старалась думать о чем-нибудь постороннем и не нервничать. Но сердце, не слушая увещеваний, билось все сильнее и сильнее.
До Авчала ни один из них не произнес ни слова. Женщина, бережно придерживая лежащий на коленях букет, временами украдкой поглядывала на спутника. Ей явно нравились его волевое лицо, крепкие, сильные руки и крупные лежащие на руле ладони.