Двадцать два года есть двадцать два года, и, естественно, Маке было приятно, что она вызвала живой интерес такой большой аудитории, хотя в душе она весьма сожалела, что вынуждена присутствовать на защите диплома каким-то вундеркиндом. Маку Ландия не прельщало и то, что молодой ученый в один месяц сдал экзамены за три курса, а за дипломную работу ему собираются присвоить звание кандидата физико-математических наук.
Ее, заместительницу главного редактора сценарного отдела студии телевизионных фильмов и молодую сценаристку, больше привлекали музыка, живопись и литература, нежели физика и математика.
Но что поделаешь, председатель комитета столь торжественно дал ей задание, что отказаться было невозможно.
Председатель комитета Ираклий Ломидзе, которому было уже за шестьдесят, симпатичный мужчина в очках, встретил юную сотрудницу посреди кабинета, сам пододвинул стул к длинному столу и указал жестом — извольте садиться!
— Я хочу доверить вам одно весьма важное и, по-моему, значительное задание! Нужно написать сценарий для документальной одночастевки. Заранее могу вам сказать, что объект телефильма не оставит вас равнодушной.
Мака Ландия с вежливой улыбкой внимала председателю комитета.
— Сегодня в научном мире только и говорят об одном молодом человеке, двадцатитрех- или двадцатичетырехлетнем Рамазе Коринтели. В прошлом он отличался лишь хулиганством и ленью, учился на заочном физико-математическом факультете университета, работал на инструментальном заводе, где получил тяжелую травму. Его ударил по голове крюк мостового крана. Юноша полностью утратил память. Врачи уже не надеялись спасти его. А в случае спасения никто не рассчитывал, что к нему вернется сознание. Произошло чудо. Всего через несколько месяцев после травмы он сдает экзамены за три курса, заканчивает университет и защищает дипломную работу, за которую ему присвоят звание кандидата физико-математических наук. Каково? — От возбуждения у председателя так забавно блестели глаза, что Мака не могла сдержать улыбку.
Председатель принял ее за выражение согласия.
— Вы же знаете, как я верю в ваши способности и энергию.
Ираклий Ломидзе был в таком восторге, что Мака не решилась отказать ему. Девушка с нежной, поэтической натурой, она всегда считала, что физики и математики лишены национального характера. Отсюда следовало, что они лишены эмоций и неинтересны.
Ее не удивил головокружительный успех какого-то вундеркинда. За свои двадцать два года она была знакома с несколькими людьми, которых в детстве считали восходящими звездами науки, но проходили годы, а они оставались на прежнем уровне, не сделав и шагу вперед.
Рамаз Коринтели с первого взгляда понравился Маке. Интуиция подсказывала девушке, что этот высокий атлет с каштановыми волосами, немного горбатым носом и продолговатым подбородком, придающим ему энергичное выражение, должен отличаться от своих однобоко развитых коллег. Манера говорить, гибкость фразы и легко подмечаемый внутренний темперамент настолько преобладали над бьющим в глаза статичным, даже несколько туповатым выражением лица, что в целом Рамаз Коринтели показался ей интеллектуалом, полным жизни и энергии.
Мака Ландия не понимала, о чем говорил молодой физик. И из выступлений других ученых она тоже ничего не поняла. Одно только было ясно — молодой человек докладывал о каком-то значительном научном открытии. Остальные искренне поддерживали значение этого открытия и единодушно требовали присвоить Рамазу Коринтели звание кандидата физико-математических наук. В памяти застряли всего несколько фраз, повторявшиеся почти всеми выступающими, — «импульсное рентгеновское излучение», «термальное рентгеновское излучение», «предполагаемое магнитное поле нейтронной звезды» и еще несколько предложений, которые она наверняка не поймет и не постигнет за всю жизнь, да, откровенно говоря, и не имеет ни малейшего желания постигать.
Защита диплома близилась к концу. Мака только сейчас заметила, что среди членов приемной комиссии и научного совета на приподнятой полукруглой площадке сидит и ректор университета.
— Кто еще хочет выступить? — Председатель приемной комиссии встал и обвел глазами аудиторию. Он обращался исключительно к сидящим в первых трех рядах. От остальных он не ждал выступлений.
— Разрешите? — встал усатый приземистый толстяк.
Рамаз узнал доцента университета Макара Бочоришвили, бывшего научного сотрудника института астрофизики, выгнанного из него за интриги десять лет назад. Он понял, что этот ничего хорошего не скажет.