В ответ Лия только улыбнулась. Она не знала, что за штука лапласский детерминизм. Зато она уже знала, что молодой человек непременно пригласит ее куда-нибудь, и заранее знала, что не сможет ему отказать.
— Не поужинать ли нам вместе?
Лия заколебалась; всей душой порываясь ответить «да», она в то же время чувствовала, сколь неловко сразу изъявлять согласие на первое приглашение.
— Не вгоняйте меня в конфуз, этого не только я, сам бог не простит вам!
Женщина рассмеялась:
— На боге вы меня поймали!
— Где мы поужинаем?
— Я не знаю. Где вы предпочитаете?
— Если угодно, в «Интерконтинентале», я там живу. А хотите, спустимся в ваш ресторан.
От Рамаза не укрылось, какое впечатление произвело упоминание об «Интерконтинентале».
— Мне наскучили одни и те же лица.
— Тогда я иду заказывать столик и ровно в восемь жду вас перед гостиницей.
— Дедушка Варлам, я к тебе с гостем! — еще в дверях заявила Лия бабушкиному брату Варламу Гигошвили, снимая кожаную куртку и делая знак Рамазу, чтобы и он раздевался.
— Гостя?! — удивился тот, окидывая подозрительным взглядом молодого элегантного мужчину.
— Твой коллега, физик, не хмурься, неудобно.
— Проходите! — через силу улыбнулся старик.
— Спасибо! — сказал Рамаз, окидывая цепким взглядом двухкомнатную квартиру пенсионера.
— Вы, стало быть, физик? — спросил вдруг Варлам, словно проверяя сказанное Лией.
— Да, физик, точнее, астрофизик.
— Проходите, пожалуйста!
Рамаз сел и достал из кармана сигареты:
— Вы разрешите?
— Разумеется, пожалуйста!
— Не желаете?
— Нет, я не курю! — Старик принес пепельницу и поставил ее на стол перед гостем. — В какой области вы работаете?
— Я в основном занимаюсь проблемами радиоактивности.
— Понятно, понятно.
— Прошу прощения за беспокойство, вы, кажется, отдыхать собирались?
— Да я только и делаю весь день, что отдыхаю. Необходимые магазины на первом этаже этого, подобного целому городу, здания. Я заперт в его бетонной коробке и живу воспоминаниями. Где вы познакомились с моей внучкой?
— Я ее давно знаю. После ее замужества мы почти не встречались. А столкнулись в гостинице и очень обрадовались. А вы давно живете в Москве? — спросил в свою очередь Рамаз.
— Почти двадцать пять лет! — призадумался старик. — Большого ученого из меня не вышло. И жизнь не задалась. В моей квартире ничего нет, кроме самых необходимых вещей. Библиотека, правда, неплохая.
— Только ли библиотека, дедуля? Разве твоя коллекция марок не уникальна?
У Рамаза дрогнуло сердце:
— Вы филателист?
— Вернее, был когда-то. Несколько лет не приобретал ничего нового.
— У дедушки Варлама с тысячу уникальных марок.
— Я в филателии профан. Тысяча марок, вероятно, считается большой коллекцией?
— Ценность коллекции определяется характером марок, а не количеством. У меня есть хорошие марки, но не настолько, чтобы считать мою коллекцию уникальной. Хотя есть у меня одна марка, она-то моя настоящая гордость! — У старика заблестели глаза. — Пройдемте в кабинет. Я хочу показать вам ее.
Все прошли в кабинет. Рамаз сразу увидел множество марок, выставленных за стеклом. Он взял себя в руки, стараясь не обнаруживать волнения. Напустив на себя вид, будто марки его не интересуют, он подошел к книжным полкам и вытащил первый том старинного издания истории математики.
— Ну, пожалуйста, а то дедушка обидится! — шепнула ему Лия.
— Иду, иду! — Рамаз подошел к заполненной марками витрине. — Извините меня, но я увидел такие книги, что глаз не мог оторвать.
Он напряг внимание, подхлестываемый страстью поскорее увидеть марку, стоящую сто тысяч долларов.
— Вот моя гордость, мой «Трафальгар»! — Варлам открыл малахитовую коробочку и показал гостю бережно завернутую в целлофан марку. Глаза старого физика озаряла радость, морщинистое лицо его было преисполнено гордости.
— Во сколько же оценивается ваш «Трафальгар»? — как бы вскользь поинтересовался Рамаз.
— В значительную, в весьма значительную сумму. Многие, имей они желание, не смогли бы купить ее! — захихикал старик. — Между прочим, мне как-то не по себе становится, когда люди, несведущие в филателии, ценят марки только за их стоимость.
— Я уже говорил, что не имею о филателии представления. Поэтому не знаю, в чем ценность марки. В красоте? Но марки в витрине намного красивее вашего «Трафальгара»! — как бы с досадой заметил гость.
— Вы правы, полностью правы. Мой «Трафальгар» стоит приблизительно около двухсот тысяч долларов.