Машина уже въехала на узкие улочки Глдани.
— Сюда не то что ночью, днем инспекция не заглядывает, — сказал Серго, — прежде чем они досюда доберутся, мы будем в безопасности.
Еще несколько минут, и машина остановилась на темной, тесной улочке перед воротами деревенского дома. Там их уже ждали. Железные ворота сразу распахнулись. Серые «Жигули» свернули во двор. Массивные, выкрашенные голубой краской железные створки ворот сошлись за их спиной неторопливо и бесшумно.
ГЛАВА ДВЕНАДЦАТАЯ
— Вы не заболели? — сразу после приветствия спросила Отара Кахишвили его личная секретарша.
— Заметно что-нибудь? — попытался улыбнуться директор исследовательского института.
— Вы немного осунулись, — смутилась секретарша.
— Вчера поздно уснул. Переутомление, видимо, — снова выдавил улыбку Кахишвили.
Улыбка директора еще больше подкрепила предположение Марины Двали. На постной физиономии Кахишвили улыбались только губы. Глаза потухли. У этого кряжистого, здорового на вид человека лицо подернули исчерна-зеленоватые тени, а в глазницах будто высохла влага — каждое движение глаз словно сопровождалось скрежетом.
Кахншвили стремительно пересек приемную, вошел в кабинет, заперся изнутри, поставил портфель на маленький столик, тяжело опустился в кресло и задумался. Вчерашние, выстроенные с закрытыми глазами планы действий в кабинете, при свете дня развалились все до единого.
Несколько минут он сидел неподвижно. Старался заново собрать разлетевшиеся мысли, заново слепить планы, восстановить хотя бы половину из них или придумать взамен что-то новое.
Потом, словно очнувшись, повернулся и нажал клавишу селектора.
— Слушаю вас! — раздался голос секретарши.
— Зайдите! — коротко бросил он. Встал. Отпер дверь кабинета. — Мне никто не звонил? — возвращаясь к креслу, спросил он вошедшую Марину.
— Никто.
— Совсем никто?
— Совсем никто.
Обычно, спрашивая секретаршу, не звонили ли ему, Кахишвили подразумевал вышестоящие органы. Поэтому он и повторил вопрос — дескать, вообще не было звонков?
Опустив голову, директор уперся взглядом в стол. Пустые, без начала и конца мысли одолевали его. Долго сидел он понурившись.
Секретарша не знала, как ей быть. Повернуться и выйти она не решалась. В то же время не решалась спросить нового директора, можно ли ей идти.
— Марина! — неожиданно сказал он.
— Слушаю вас!
— Мне может позвонить один молодой человек, Рамаз Коринтели!
— Рамаз Коринтели, — проговорила секретарша, будто запоминая, а скорее, чтобы не стоять в тягостной тишине, потому что Отар Кахишвили снова умолк.
— Именно, Рамаз Коринтели! Тот представительный, симпатичный юноша, который был у меня вчера, помните?
— Помню, — растерянно ответила Марина.
«Рамаз Коринтели!» На этот раз охваченная волнением женщина по-иному повторила в душе имя и фамилию странного молодого человека, смутившего вчера ее душу и разум.
— Выслушайте его внимательно и хорошенько запомните, что он скажет. Только не записывайте, как у вас заведено.
— Как скажете!
— Не давайте ему почувствовать, что вы его узнали. И не говорите, что я справлялся о нем. Вы поняли?
— Я не знакома с ним, батоно Отар.
— Я говорю не о знакомстве, а об узнавании. Вы делайте вид, что не догадываетесь, с кем говорите. Попросите повторить имя и фамилию. Разговаривайте таким тоном, будто никто не называл вам его имени и фамилии и вы вообще слышите их в первый раз. Когда он придет, вы притворитесь, будто ни сном ни духом не знаете, что он Рамаз Коринтели. Вы поняли?
— Я поняла вас. — Странное поручение директора еще больше возбудило интерес к личности Коринтели.
— А сейчас вызовите ко мне моих заместителей, секретаря партийного комитета и председателя месткома.
— Сию минуту!
Отар Кахишвили проводил секретаршу таким взглядом, будто впервые видел ее. Звук захлопнувшейся двери перенес директора института в другую, куда как знакомую стихию. Глаза его тут же обратились к сейфу. Высокий, метровой ширины, тяжелый, мрачный сейф спесиво выглядывал из обшитой дубовыми панелями ниши. Не менее высокомерными казались круглые никелированные ручки и пять дисков под ними. Достаточно знать только одну цифру, угадать по одной на каждом из кружков, всего-навсего одну, и…
Отар Кахишвили встал, медленно подошел к окну и выглянул наружу. Ему почему-то казалось, что внизу он увидит красные «Жигули» и прислонившуюся к ним длинноногую блондинку, но увидел лишь знакомого дворника, подметавшего тротуар.