- На сегодня я закончила, - холодно сказала она. - И вообще, я не доктор, - добавила она.
- Не думай об этом как о работе. Смотри. Послушай, просто попробуй ... постарайся думать об этом так, как будто мы только что здесь встретились.
Внезапно она рассердилась.
- Я знаю, как об этом думать, - отрезала она. - И ты, должно быть, сошел с ума. Я никому не даю халявы, и уж тем более какому- то чертову анониму, который хочет потереться обо меня, как ...
- Я хочу заплатить. Ты не понимаешь.
- Ш-ш-ш, черт возьми! Потише. - Она рефлекторно погладила свои соломенного цвета волосы. - Забудь об этом, - хрипло прошептала она. - Я ни за что не возьму тебя с собой. Тебе лучше убраться отсюда к чертовой матери.
- Я заплачу тебе вдвое.
Он наклонился к ней, невольно подражая ее шепоту.
- Вдвое больше, чем ты обычно получаешь.
Она увидела, как на его верхней губе выступили капельки пота. Его глаза удерживали ее в яростном усилии заставить понять. Кто он? Неужели он действительно заплатит вдвое больше? Что ж, ей-богу, ему это придется. Потому что она не прикоснется к нему меньше, чем за это, может быть, даже втрое. Она не должна была этого делать.
- Обычно я принимаю, - передразнила она. - за десять тысяч.
Это была ложь, которую она рассчитывала, так сказать, отделить мужчин от мальчиков.
- Двадцать? У тебя дома? Не в гостинице?
- Совершенно верно. - сказала она натянуто, не веря, что он может пойти на это. - У меня дома.
- А что я могу делать? − он спросил. В его голосе слышалась дрожь.
- За двадцать тысяч ты можешь делать все, что тебе заблагорассудится. - Она улыбнулась.
Вряд ли это могло ему сильно помочь. Не отвечая, он сунул руку в карман пальто и вытащил бумажник. Она смотрела, как он прошел мимо ряда купюр, чтобы добраться до пятитысячных. Он достал четыре и разложил их веером на столе. Она посмотрела на него, потом быстро перевела взгляд на кухонную дверь.
- Твои тридцать минут начинаются в ту же секунду, как мы входим в спальню, - сказала она, сгребая деньги. - Все будет в порядке.
Он снова попытался улыбнуться, но у него ничего не вышло. На его лице появилось болезненное выражение. Они прошли вместе три квартала до тихого старого района неподалеку от парка и свернули на подъездную дорожку двухэтажного дома. За олеандрами с белыми цветами, которые в утренней темноте казались крошечными клубами дыма, виднелась наружная лестница, ведущая в квартиру. Он последовал за ней вверх по лестнице, наблюдая, как ее бедра колышутся под платьем. Он подождал вместе с ней на лестничной площадке, пока она достанет ключ и впустит их. В стенной розетке горел единственный тусклый ночник, отгоняя полную темноту неохотным желтушным светом.
- Очень мило, - сказал он слишком быстро, оглядываясь.
− Датский модерн.
− Выглядит дорого, - сказал он заискивающе. Это было не так, и она знала это.
− Спальня здесь,- сказала она.
Он последовал за ней по коридору в темную комнату.
Здесь не было тусклого света, и она не стала его включать. Она медленно подошла к окну и открыла жалюзи. Бледная аура ртутного фонаря падала на кровать тонкими полосами голубоватого света. Он огляделся с того места, где стоял. осматривал все вокруг, пока глаза привыкали к полумраку. Потом он начал принюхиваться. Сначала она не могла в это поверить, но потом у нее не осталось сомнений в том, что он делает. Он принюхался, как собака, оглядывая комнату.
- Я не открываю окно, когда меня здесь нет, - оправдывалась она. - поэтому становится довольно душно.
− Мне нравится, - сказал он.
Она посмотрела на него. Дерьмо. Странный идиот. Не говоря ни слова, она протянула руку через жалюзи и подняла окно. Комната не собиралась быстро остывать. Воздух, просачивавшийся в окно, был теплым, душным и прибрежным. Она повернулась к нему лицом.
- А как ты этого хочешь?
- У тебя есть порошок для тела? − он спросил.
- Порошок для тела?
- Да, у меня есть пудра для тела. −- Она покачала головой, прошла в ванную и вернулась с банкой "Lush".
- Она полная?
−Да. Я не пользовалась ей так долго.
- Хорошо, - сказал он. - Давай разденемся.
Но он не двигался. Он стоял, опустив руки, и смотрел, как она расстегивает и снимает блузку. Она проигнорировала его, позволяя юбке упасть, а затем соскользнуть. Она сбросила лифчик с плеч и позволила ему упасть, а затем стянула трусики с бедер и позволила им соскользнуть вниз, к ее лодыжкам. Она вышла из них, оставив все на полу у своих ног, и повернулась к нему лицом. Пока она смотрела. он начал раздеваться. Она решила, что это часть острых ощущений. У него не было непривлекательного тела. Его оливковый цвет лица был однороден и имел упругость молодости. Она видела, что он заботится о своем теле, и когда он двигался, это было с грацией танцора, ловкого и уверенного. Может быть, все будет не так уж и плохо. Он аккуратно сложил одежду на стуле, стараясь сохранить складки и не помять ее. Он поставил туфли рядом перед креслом, сложил носки и положил внутрь. Когда все было устроено должным образом, он сунул руку в один из карманов пиджака и достал освежитель воздуха. Он подошел к кровати и поставил распылитель на маленький стеклянный столик рядом. Ничего не сказав ей, он сел на кровать и медленно, неторопливо улегся в полосах голубого света, вытянув ноги прямо и близко друг к другу, прижав руки к бокам. Она стояла на месте, ожидая указаний.