— А вам не кажется, что люди согласятся заплатить за то, что им найдут подходящих партнеров? — Констанция перевела взгляд с одной сестры на другую, следя за их реакцией.
— Ты предлагаешь нам выступить в роли свах? — Честити скрестила ноги.
Констанция пожала плечами:
— Пожалуй, но я бы сказала — в роли посредников. Кого-то, кто организует встречи, передает послания.
— И мы будем брать за это деньги? — Пруденс скрутила жгутом свои длинные каштановые волосы и уложила их узлом на затылке.
— Ну, да! Я думаю дать объявление в «Леди Мейфэра», абонировать почтовый ящик для писем, чтобы сохранить анонимность…
— В том числе и нашу собственную, — вставила Честити, направляясь к Пруденс, чтобы помочь ей заколоть волосы.
— Да, разумеется.
— Идея, безусловно, оригинальная, — задумчиво сказала Пруденс, подавая сестре черепаховые шпильки. — Я за то, чтобы попробовать.
— Я тоже, — поддержала Честити. — Завтра отнесу в типографию следующий номер и помещу объявление на последней странице. Что ты об этом думаешь?
Она высвободила один вьющийся локон из сложной прически на голове сестры и, отступив на шаг, критически разглядывала в зеркале творение своих рук.
— Я бы поместила это объявление на первой странице, — сказала Констанция. — По крайней мере первые два раза, чтобы привлечь побольше внимания. Как назовем наши «передряги»? Нужно придумать что-нибудь бросающееся в глаза. — Она задумчиво нахмурилась, постукивая пальчиком по губам.
— А почему бы так и не назвать — «Посредник»? — спросила Честити. — Ведь мы и предлагаем посредничество?
— Почему бы и нет? Что ты об этом думаешь, Пру?
— Мне нравится. — Пруденс повернула голову в одну сторону, потом в другую, стараясь получше рассмотреть результаты усилий сестры. — Чес, до чего же ты ловко управляешься с волосами!
— Может быть, мне стоит открыть салон, — улыбнулась Честити. — Где щипцы для волос? Неплохо бы подкрутить пару локонов.
— Ой, они у меня. — Констанция поднялась с места. — В моей комнате. Сейчас принесу.
Она направилась к двери, но по дороге задержалась у большого зеркала и оглядела себя придирчивым взглядом. Ее вечернее платье из кремового шифона спадало вниз изящными складками, из-под подола выглядывали лайковые туфельки цвета бронзы. Низкий вырез, отделанный кружевом кофейного цвета, оставлял обнаженными плечи; широкая атласная лента того же цвета охватывала тонкую талию, не нуждавшуюся в корсете.
— Лента и кружева совершенно преобразили это платье, — заметила Констанция. — Я сама не узнала бы его, а ведь ношу уже третий сезон.
— Ты всегда выглядишь элегантно, что бы ни надела, — отозвалась Честити. — Даже если ты вырядишься в лохмотья, вслед тебе будут оборачиваться.
— Какая неприкрытая лесть! — усмехнулась Констанция и выскользнула из комнаты, отправившись на поиски щипцов.
— Это чистая правда, — возразила Честити.
— Конечно, но очарование Кон отчасти и заключается в том, что она этого не замечает. Стоит ей одеться и закончить туалет, как она больше уже не смотрится в зеркало в течение всего вечера. — Пруденс надела очки и принялась внимательно изучать свое отражение. Потом она облизнула пальчик и старательно разгладила им брови. — Интересно, будет ли сегодня у Бикменов Макс Энсор.
— Чем это он так заинтересовал тебя? — полюбопытствовала Честити, знавшая, что сестра никогда и ничего не говорит просто так.
— Ну, — пожала плечами Пруденс, — Кон необычайно хороша сегодня.
— Уж не думаешь ли ты, что он ей понравился?
— Почему бы и нет? Он очень привлекательный мужчина. Признайся, эти темные с проседью волосы и синие глаза приковывают внимание.
— Возможно, но после смерти Дугласа Кон не интересовалась всерьез ни одним мужчиной. Она может немного пококетничать, но не более того. — Честити нахмурилась, ее лицо омрачила печаль, отразившаяся и в глазах ее сестры.
— Не может же она оплакивать его вечно, — помолчав немного, сказала Пруденс. — Конечно, она и виду не подает, но часто думает о нем. И до сих пор считает, что ни один мужчина не может сравниться с Дугласом.
— Глядя на знакомых мужчин, я готова согласиться с ней, — с неожиданным ехидством отозвалась Честити.
Пруденс негромко рассмеялась:
— Не буду спорить. Тем не менее сегодня днем, когда мы встретили мистера Энсора, мне показалось, будто Кон слегка оживилась.
— О, это оттого, что ей нравится поддразнивать Элизабет Армитидж.
— Возможно, — согласилась Пруденс, но взгляд ее по-прежнему оставался озабоченным. — Милая Элизабет, такая чудесная женщина!
Она так похоже передала интонации леди Армитидж, что Честити расхохоталась.
— Папа ужинает сегодня дома? — решив переменить тему, спросила она. — Уверена, что у Бикменов мы его не увидим. Оперные певицы несколько не в его вкусе.
— Полагаю, ты имела в виду тех, которые выступают на званых вечерах. — Пруденс кивнула с понимающим видом. — Я уверена, что это не относится к представительницам более легкого жанра.
В ответ на это едкое замечание Честити лишь приподняла брови.
— Он такой, каков есть, — примирительно сказала она.
— Кто? — поинтересовалась Констанция, входя в комнату с щипцами в руках. — А, вы имели в виду папу.
— Пру обвиняет его в том, что он увивается вокруг певичек.
— Не сомневаюсь, что это так. Но мама не стала бы на него обижаться, в конце концов, он вдовеет уже три года.
Она положила щипцы на специальную подставку в камине. Небольшой огонь был разведен для того, чтобы нагревать щипцы, но он также боролся с сыростью, пропитавшей воздух после дневного ливня.
— Я не обижаюсь, но во что все это обходится? — ядовито поинтересовалась Пруденс. — Мы ходим в старых платьях, а какая-то певичка, или как там ее лучше назвать, обвешивает себя драгоценностями и одевается по последней моде.
— Да будет тебе, Пру, — попыталась урезонить ее Честити. — Ты не можешь знать этого наверняка.
— Ты думаешь? — мрачно отозвалась сестра. — На днях я видела счет за флакон духов от «Уорта». Что-то не припомню, чтобы кто-нибудь из нас пользовался этими духами.
— Спроси его об этом за ужином, если, конечно, он будет ужинать дома, — предложила Констанция. — Посмотрим, что он скажет.
— Ну нет, только не я. — Пруденс решительно покачала головой. — Я не собираюсь провоцировать очередную сцену. Вы сами знаете, в какую он придет ярость, если узнает, что я просматривала его счета.
— Меня его крики не очень беспокоят. — Честити сняла с огня раскаленные щипцы и принялась завивать локон на голове сестры. В воздухе запахло палеными волосами. — Я не выношу другого — когда он с печальным упреком начинает говорить о «вашей дорогой матушке», как ей никогда в голову не пришло бы подозревать его в чем-либо, не говоря уже о том, чтобы следить за его расходами.
Она положила щипцы на подставку.
— Верно, — согласилась Пруденс. — Если хочешь, Кон, можешь сама спросить у него. Только не рассчитывай на мою поддержку. Он не возражает, чтобы я следила за хозяйственными расходами, но лезть в его личные дела? Ну, нет!
— Я буду нема как могила, — заверила ее Констанция. — Вы готовы? — Она направилась к двери.
Когда девушки спускались по широкой закругленной лестнице в холл с мраморным полом, откуда-то из тени появилась статная фигура их дворецкого Дженкинса. Казалось, он поджидал их.
— Мисс Пру, можно вас на несколько слов?
Он шагнул назад в тень под лестницей.
— Да, конечно.
Все трое направились к нему.
— Что-нибудь случилось, Дженкинс? — спросила Констанция.
— Это все по поводу вина на сегодняшний вечер. Дженкинс расстроенно теребил свой острый подбородок.
Он был высоким, очень худым мужчиной. Бледное лицо, черная одежда и окутывавшая дворецкого тень делали его похожим на призрак.
— Лорд Дункан заказал на сегодня к обеду две бутылки «Сент-Эстеф» девяносто четвертого года.