Гриффиндорец подчиняется. Он отворачивается и даже закрывает глаза руками. Он слышит всплеск, а потом Зейн оказывается у него за спиной и покрывает поцелуями его шею.
— Мы должны делать это почаще. Мне нравишься ты, покрытый пеной.
Лиам поворачивается и целует его. Он обнимает Зейна за шею и зарывается руками в его волосы, раздвигая его губы языком. Поцелуй медленный и нежный, идеально подходящий к случаю. Он чувствует ногой, что у Зейна встает, понимает, что находится в такой же ситуации, но ни один из них не отрывается от поцелуя.
— Я хочу касаться тебя все время, — шепчет Зейн ему в губы. — Не могу остановиться, — его руки скользят по бокам Лиама, вдоль спины и сжимают ягодицы.
— Никто не просит тебя останавливаться, — говорит Лиам. Малик улыбается.
— Хорошо.
Их купание совершенно невинно до того момента, когда Зейн прижимает Лиама к бортику ванны, и, ухмыляясь, оставляет засос на его предплечье. После этого оно теряет свою невинность.
--
Лиам просыпается в канун Рождества, и ему ужасно тоскливо. Луи чувствует себя не лучше, и у Пейна нет настроения спуститься в Большой Зал или даже повидать Зейна. Он переодевается в свежие пижамные штаны, старую футболку, и они с Луи обнимаются перед камином на диване. Луи кладет голову ему на грудь и уговаривает Карен принести им завтрак и ужин, и они проводят так не один час.
— Мама, наверное, сейчас делает печенье, — жалобно говорит Луи. — Девочки будут умолять, чтобы она разрешила им помочь, а потом съедят половину теста сырым, даже если мама будет их за это ругать.
Лиам гладит его по волосам.
— Можем пойти на кухню и испечь печенье, если хочешь. Считай, что это мой подарок на твой день рождения.
Луи отрывает голову от его груди и смотрит на Лиама широко распахнутыми глазами, полными благодарности.
— Ты серьезно?
Лиам кивает.
— Уверен, мы сможем это сделать.
Луи оставляет влажный поцелуй на его щеке.
— Я уже говорил, как сильно люблю тебя?
Лиам ухмыляется.
— Вообще-то нет. Приятно иногда слышать это.
— Ну, я люблю тебя, — Луи поднимается с дивана. — Вставай, время печенек. А потом можешь пойти к своему бойфренду, потому что у меня такое чувство, будто ты хотел сделать это уже как минимум час. Вы с Маликом зависите друг от друга, честное слово.
Лиам корчит гримасу.
— Не зависим.
— Зависите. Но это нормально. Знаешь, вообще-то вы отличная пара. Давно пора, учитывая, сколько времени вы были влюблены друг в друга.
— Знаешь, а ведь я действительно могу, — нежно говорит Лиам, опуская взгляд. — Быть влюблен в него.
Луи падает обратно на диван с таким видом, будто его только что сбил поезд.
— Нихрена себе! — восклицает он. — Все так серьезно?
— Ага, — радостно отвечает Лиам.
— Это нечестно, — вздыхает Томлинсон. — Вы все влюблены, а я даже на свидание сходить не могу.
Лиам громко вздыхает.
— Ты можешь, просто ты придирчивый. Мы оба знаем, что тебя несколько раз приглашали, просто ты всегда отказываешься.
— Я жду того самого, — пафосно заявляет Луи. — Я не придирчивый, я… да, я придирчивый. Нет ничего плохого в осознании и поиске именно того, что ты хочешь.
— И кого же ты хочешь? — спрашивает Лиам. Томлинсон пожимает плечами.
— Кого-то привлекательного и смешного. Милого, но не очень, понимаешь? Кого-то, кто сможет осадить меня в ответ, иначе я заскучаю. И у него должны быть красивые глаза и ноги. И волосы тоже. Кого-то, интересующегося тем же, чем интересуюсь я, например, квиддичем и мной. Кого-то, смеющегося над моими шутками, даже если они глупые, чтобы меня не расстраивать. Кого-то, умеющего делать массаж ног. О, и я бы хотел, чтобы у него были кубики, но это не так уж важно.
Лиам выгибает бровь и откидывается на спинку дивана.
— Надо было подарить тебе на Рождество котенка. Ты будешь ждать своего идеального человека очень долго, если не понизишь планку.
Луи вздыхает.
— Я знаю. Ну ладно. Ты обещал мне печеньки. Я хочу печеньки. И я сделаю целую миску теста и принесу сюда на ужин. И нет, Лиам, ты не можешь меня остановить. Это канун Рождества, и я хочу сырое тесто на ужин. Не смей это у меня отбирать.
Лиам поднимает руки в защитном жесте.
— Я не буду даже пытаться.
Когда они возвращаются, он весь в муке (не из-за готовки, а из-за придурка Луи), а Томлинсон несет большую миску с тестом и ложку, как и собирался.
— Тебе станет плохо, — говорит ему Лиам.
— Плевать, — отвечает Луи, запихивая еще ложку теста в рот. — Если я умру, пусть лучше это будет сладкая смерть с шоколадом и сахарной пудрой. Это все, чего я хочу от жизни.
Пейн закатывает глаза и тянется, чтобы макнуть палец в тесто, но что-то ударяет в окно слева от него, и он останавливается. Лиам хмурится, когда еще один снежок сотрясает окно, и идет на разведку.
Зейн стоит на улице в одной футболке, скрестив руки на груди и раскачиваясь на пятках. Гарри стоит за его спиной, и он одет ничуть не теплее.
— Полная Дама не дала нам постучать в дверь, — кричит Малик. — Проведете с нами вечер?
Лиам расплывается в улыбке и качает головой, когда Гарри достает из-за тонкой куртки бутылку водки.
— Я подожду вас у двери.
Зейн ухмыляется, и они с Гарри спешат к двери. Лиам закрывает окно и растирает замерзшие от холодного ветра руки. Луи прислоняется к спинке дивана, держа миску с тестом в руках.
— Хто это был? — спрашивает он с набитым ртом.
— Зейн с Гарри сейчас поднимутся. Ты не против?
Луи откидывается обратно на диван, но не садится, как нормальный человек — он сидит на коленях. Но, в конце концов, это же Луи.
— Ничего страшного, — беззаботно говорит он. — Пусть поднимаются.
Как и обещал, Лиам ждет Зейна перед портретом. Полная Дама отчитывает его за то, что он пускает в гостиную слизеринца и когтевранца, но Лиам напоминает ей о том, как она впустила Гарри и Ли-Энн, и она мгновенно замолкает.
Зейн поднимается один с книгой в руках. Он чмокает Лиама в щеку (и Полная Дама издает полузадушенный вздох умиления) и говорит:
— Прости, Гарри хотел взять что-то еще. Он будет через минуту.
Лиам пожимает плечами.
— Ладно. Мы все равно не были ничем заняты. Ну, по крайней мере, я. Луи приканчивает целую миску теста для печенья.
— Сырого?
Лиам пафосно кивает.
— Это как смотреть канал Дискавери.
— Смотреть что? — Зейн хмурится.
— Это… забудь, — Лиам вспоминает, что Зейн родился в семье волшебников и понятия не имеет, о чем он сейчас говорит. — Скажем так, это выглядит странно.
— Ладно, — хихикая, соглашается Малик.
Гарри поднимается через пару минут, сжимая под мышкой шахматную доску и сумку, и жует печенье, размахивая бутылкой водки.
— Эльфы сделали печенье, — сообщает он с набитым ртом.
— Это не эльфы, а мы с Луи, — исправляет его Лиам. Гарри выгибает бровь и прожевывает.
— Очень вкусно.
— Я бы предложил тебе немного теста, но тебе придется выдирать его из холодных, мертвых пальцев Луи. Буквально, — он поворачивается к Полной Даме. — Щелкунчик.
Дверь открывается, и они входят внутрь. Луи уже не на диване. Он лежит на спине на полу, миска с тестом стоит у него на животе, а ложка крепко зажата в руке.
— Я совершил большую ошибку, — стонет Томлинсон. — Слишком много теста. Кажется, оно скоро потечет у меня из ушей.
— Я же тебе говорил, — Лиам пожимает плечами.
— С днем рождения, Луи, — говорит Гарри. Он роняет сумку на пол, ставит шахматную доску на один из столов, склоняется над Луи и окунает палец в тесто. Он слизывает его с пальца и говорит:
— Сыграем за остаток теста?
Луи садится и прижимает миску к своей груди.
— Попробуй обыграть меня, слизеринец.
Лиам с Зейном лежат на диване. Точнее, Лиам сидит, а Зейн лежит, положив голову ему на колени. Гриффиндорец играет с его волосами, пока Малик читает ему вслух какой-то старый классический роман, в котором он заинтересован лишь потому, что ему нравится слушать Зейна. Луи выигрывает первый шахматный матч, но Гарри подбивает его сыграть на два из трех и побеждает. После этого они смешивают сливочное пиво и водку и наливают по стаканам. Лиам с Зейном делают по небольшому глотку, но Гарри с Луи пьют так, будто у них обезвоживание.