Из-за всей этой суеты голос мой прозвучал громче и, наверное, злее, чем обычно. По крайней мере, мама с Маринкой удивленно переглянулись.
На звонящего (я не сомневалась, что это Паршин, но пока пусть будет так, неопределенно — звонящий) это сердитое карканье тоже произвело впечатление — несколько секунд ничего, кроме частого дыхания, не было слышно. Я вышла из комнаты в коридор и уже не громко, но достаточно язвительно спросила:
— Говорить-то будешь, родной? Или так позвонил, номерок проверить?
Дыхание в трубке стихло. У меня даже мелькнула беспокойная мысль, не хватил ли Паршина удар, не помер ли он, не дай бог, от больших переживаний, прямо с трубкой в руке? Но прежде чем я решила, что пора принимать меры, он неуверенно промямлил:
— Это вы? Я подумал…
— И что? — спросила я, не дождавшись продолжения.
— Я готов… готов обсудить с вами условия.
— Паршин согласен заплатить за устранение Ивана Алябьева пятьдесят тысяч долларов, — докладывала я на следующее утро старшим товарищам. — Когда, где и каким образом Алябьев будет убит — на усмотрение исполнителя. Но чем быстрее, тем лучше. Как я поняла, Паршин с некоторым трудом принял решение убить приятеля, но теперь хочет, чтобы все закончилось еще вчера. Доказательств исполнения заказа вроде фотографии трупа или залитого кровью паспорта не требуется. Господин Паршин и так узнает о гибели компаньона одним из первых.
— Как он собирается платить? — спросил шеф, привычно постукивая карандашом по столу.
— Тут мы немного поторговались: он хотел передать всю сумму сразу после выполнения заказа, но я посчитала, что это будет унизительно для меня как для посредника. И намекнула, что исполнитель может посчитать это прямым оскорблением.
— А он?
— Сначала вообще не понял, о чем я говорю, потом, кажется, испугался. Согласился на пятьдесят процентов предоплаты. Валюта по желанию исполнителя — рубли, доллары, евро… ему все равно. Я сказала ему, что сегодня в шесть вечера позвоню и сообщу, как передать деньги.
— Хорошо. План, как будем «убивать» Алябьева, уже есть?
— Пока только наметки, — ответил вместо меня Гоша. — Но мы с Риткой хотим что-нибудь пострашнее, покровавее, чтобы его до печенок проняло. Нервишки-то у господина Паршина, судя по всему, слабоваты.
— Не перестарайтесь. Алябьев еще не решил, пойдет он с нашими доказательствами в полицию или к самому Паршину.
— Хочет погрозить ему пальчиком и сказать: «Ай-ай-ай, как нехорошо так поступать?» — немного удивилась Нина. — Разве такие наивные люди еще не перевелись?
— Это не наивность, а простая порядочность, — заступилась я за Алябьева. — Он не хочет старого друга в тюрьму сажать.
— Поэтому я и говорю, не перестарайтесь, — повторил Баринов. — Если вы с Гошей Паршина до инфаркта доведете или вообще в могилу уложите, Алябьев вам спасибо не скажет.
— Мы аккуратно, — пообещала я. — Некоторые идеи мы еще вчера обсудили, часа через два план будет готов.
— Хорошо. Нина, ты что-нибудь о смерти старшего брата нашего клиента выяснила?
— Да. Хотя информации не очень много. Илья Алябьев был офицером. Командир части, участвовал в ряде локальных конфликтов на территории бывшего СССР. После третьего ранения вышел в отставку и вернулся в родной город. Устроился начальником службы безопасности небольшой фирмы, которая занималась перегоном и продажей подержанных иномарок. Десять лет назад он погиб, был застрелен у себя дома. Пистолет, который хранился у Ильи Алябьева, исчез, но больше ничего не пропало, так что это не было ограблением. Никаких следов в квартире убийца не оставил. Следов борьбы также не было — Алябьева застрелили, когда он сидел за письменным столом. Врагов и долгов у него не было, в криминале тоже не завязан.
— Кто-то вот так, просто, зашел и застрелил мужика? — с недоверием спросил Гоша. — Боевого офицера? Он что, сильно пьяный был?
— Экспертиза следов алкоголя или наркотических средств в крови погибшего не обнаружила.
— Стреляли в затылок? — предположил Баринов.
— Нет. В висок. В правый. Судя по следам пороха и по ожогу, с очень близкого расстояния, практически в упор.
— Странно.
— Да. Если бы не отсутствие на месте преступления пистолета, по всем признакам было бы чистое самоубийство. — Нина перевернула листок блокнота, откашлялась и продолжила: — Основным подозреваемым следствие считало младшего брата погибшего, Ивана. Эта версия разрабатывалась довольно долго, но наш клиент держался твердо. Существование неприязненных отношений с братом отрицал, имущественные претензии тоже, признаваться в убийстве отказался и предоставил убедительное алиби. В конце концов от него отстали, а другого подозреваемого так и не нашли. Дело было закрыто в связи с неустановлением лиц, совершивших преступление, и списано в архив.