— Быстрее внутрь! Они убегают!
Вновь прибывшие полицейские столкнулись в дверях с полицейскими, преследовавшими Дойла и Спаркса. Дойл заметил экипаж, который остановился рядом с полицейским фургоном. Через мгновение из дверцы кеба появился инспектор Лебу.
— Дойл! — крикнул он, вытаскивая револьвер. Ларри резко притормозил точно между ними и Лебу.
Подтолкнув вперед Дойла, Спаркс прыгнул на подножку экипажа. Обернувшись, Дойл увидел, что Лебу целится в них из револьвера. Ларри круто развернул экипаж, и кеб сильно занесло, из-за чего Дойл и Спаркс чуть не полетели на землю. Лебу пропал из виду. Держась за оконную раму, беглецы думали только о том, как бы им не сорваться с подножки.
— Не останавливайтесь, Ларри! — крикнул Спаркс.
Настегивая лошадей, Ларри понесся к воротам госпиталя. Полицейский фургон и экипаж Лебу повернули за ним. В то же мгновение послышались отрывистые звуки сигнального рожка, и в ворота госпиталя въехала карета «скорой помощи». Экипажам, двигавшимся навстречу друг другу, грозило неминуемое столкновение.
— Держитесь, Дойл! — крикнул Спаркс.
Двое мужчин буквально прилепились к дверце кеба. Экипажи разъехались, едва не задев друг друга. Дойла слегка зацепило встречным экипажем; ворота они благополучно миновали. А в следующее мгновение карета «скорой помощи» столкнулась с полицейским фургоном и полностью перегородила выезд. Полицейские выскакивали из фургона, спеша к повалившимся на землю лошадям; кеб, в котором сидел Лебу, тоже остановился — преследовать беглецов теперь не имело смысла. А неутомимый Ларри гнал лошадей, устремляясь в спасительный лабиринт лондонских улиц.
Глава 15
ТРУППА «МАНЧЕСТЕРСКИЕ АКТЕРЫ»
К удивлению Дойла, Ларри повернул на север, выбираясь из Лондона. Дойл был уверен, что они должны вернуться в Баттерси и сесть на тот самый поезд, который привез их из Топпинга. Ларри нахлестывал лошадей, опасаясь погони и нисколько не сомневаясь, что по телеграфу уже сообщили об их побеге.
Дойл беспокойно ерзал на сиденье, а Спаркс, напротив, был погружен в задумчивость и только изредка бросал рассеянные взгляды на своего спутника.
«Бог ты мой! И кому я доверился?» — размышлял Дойл. Он даже не пытался ответить на столь жизненно важный для него вопрос.
Псих, бежавший из Бедлама! Разве это возможно? И Дойл вынужден был сказать себе: да, возможно. Человек, страдающий манией преследования… Оказывающий услуги исключительно коронованным особам — непременно самой королеве, ни больше ни меньше… Бред сумасшедшего… Странно, но ведь Спаркс излагает свои мысли предельно ясно, и ничего похожего на бред Дойл от него не слышал. Правда, при некоторых формах безумия речь и поведение больного остаются на редкость разумными — это Дойл хорошо знал. Может быть, вера Спаркса в те сказки, которые он рассказывает, и есть страшный симптом его безумия?
Действительно ли Джек тот, за кого себя выдает? Подтверждением этого можно считать братьев Ларри и Барри, но они — из бывших преступников и могут действовать по его указке, деятельно участвуя в какой-то загадочной игре. И куда, интересно, заведет эта игра? Какова ее цель?
В голове Дойла не было ни одного достойного соображения, объясняющего эту ситуацию. Если Спаркс и вправду сумасшедший, то никаких определенных целей у него и быть не может; сумасшедшие — большие импровизаторы, и фантазии Спаркса могут быть частью бредовой идеи, затмившей его разум.
За этими сбивчивыми рассуждениями возникло неожиданное предположение: а что, если никакого Александра Спаркса не существует? Что, если преступления, которые Спаркс приписывал вымышленному брату, совершил он сам? Джек, без сомнения, обладает всеми физическими данными, как Александр… И откуда Спаркс почерпнул столько деталей из жизни другого человека? А что, если этот сумрачный человек, который сидит перед ним, и есть Александр Спаркс? И в нем каким-то чудовищным образом уживаются маньяк-убийца и человек, который после совершенных им кровавых злодеяний погружается в пучину безумия? В этом случае родителей убил сам Джек… Как ни страшно это осознать, своим безумием он расплачивается за свои преступления, перелагая вину на фантом, порожденный его раздвоенным сознанием.
Одновременно у Дойла возникали сомнения: как объяснить существование Человека в черном, с которым он столкнулся уже дважды и которого Джек назвал своим братом? Как объяснить «серые капюшоны» и спиритический сеанс? А разгромленную квартиру Дойла? И что можно сказать о безумии обитателей Топпинга, сгинувшего в огне? Это как раз отлично вписывается в рассказы Джека. Не говоря уже об убийстве Петрович и Боджера Наггинса. А смерть мальчика в голубом, предсказанная Спайви Квинсом, свидетелем которой он стал? И уж совершенно невозможно забыть тот кошмар, с которым они столкнулись в Британском музее, — от мертвой хватки этого монстра у Дойла до сих пор болело запястье… Если Джон Спаркс и сумасшедший, то, надо признаться, лишь один из многих в этом мире, променявшем безгрешность на безнадежность безумия.