Дойл не без труда переваривал сказанное Спарксом.
— Тогда почему мальчик назвал вас архатом? По вашему виду и не скажешь, что вы годитесь на эту роль.
— Я не знаю, — сконфуженно ответил Спаркс, похоже, ничуть не меньше Дойла озадаченный словами мальчика.
Какое-то время они молчали, оставив без ответа эту странную загадку. Дойл отвлекся от своих мыслей из-за резкого толчка: Ларри свернул на ухабистую дорожку и въехал в густой перелесок. Выскочив через минуту на открытое пространство, они увидели милый их сердцу «Стерлинг 4-2-2». Они оставили паровоз в Баттерси, а теперь он стоял на железнодорожных путях, тянувшихся на север. Из трубы валил дым, стальной конь пыхтел и был готов отправиться в путь. Тендер был полон угля, и, что самое примечательное, к паровозу был прицеплен пассажирский вагон. Их приветствовал не кто иной, как Барри собственной персоной, еще недавно заключенный тюрьмы Пентонвилл. Встреча была на удивление сдержанной и деловой, без лишней болтовни. Все четверо занялись подготовкой паровоза; экипаж спрятали в лесу, лошадей отпустили на волю. Братья остались в кабине машиниста, Дойл со Спарксом перебрались в пассажирский вагон. Через минуту паровоз дал свисток и покатил на север. Солнце почти скрылось за горизонтом, и чуть ли не весь путь они проделали ночью.
Обстановка в вагоне была поистине спартанской: четыре сиденья друг против друга с откидными столиками между ними, два спальных места. На дощатом полу — никаких ковриков, на голых стенах — обычные керосиновые лампы. В конце вагона находилась крохотная походная кухня. В ящике со льдом лежала нехитрая провизия, приготовленная в дорогу.
Откинув столик, Спаркс углубился в изучение каких-то карт. Дойл уселся в дальнем конце вагона, решив навести порядок в саквояже и перезарядить револьвер. Он чувствовал себя спокойнее, когда оружие было под рукой.
Часом позже к ним присоединился Барри и приготовил ужин: хлеб, сыр, яблоки, квашеная капуста и бутылка красного вина. Спаркс ужинал отдельно за своим столом, продолжая изучать карты. Дойл примостился на кухне вместе с Барри.
— Барри, как вам удалось выбраться из тюрьмы? — спросил он.
— Копы сами меня выпустили. Через полчаса после вас.
— А почему они сделали это?
— Надеялись выследить вас. Ну, чтоб я их прямехонько к вам привел.
— А вы, естественно, от них сбежали.
— Плевое дело, — ухмыльнулся Барри.
Дойл кивнул, откусил яблоко, маскируя разбиравшее его любопытство.
— А откуда вы узнали, где нас встретить?
— Из телеграммы, очень просто. Дожидалась меня на товарном дворе, — объяснил Барри и кивнул головой в сторону Спаркса.
Звучит логично. Спаркс, должно быть, отбил телеграмму утром. Выпив стакан вина, Дойл налил себе еще. Ровный стук колес и приятное тепло, разлившееся по всему телу, подействовали на него расслабляюще.
— Барри, вы когда-нибудь встречались с Александром Спарксом? — тихо спросил Дойл.
У Барри от изумления высоко поднялись брови.
— Странный вопрос вы задаете, сэр, — сказал он.
— Почему странный?
— Так ведь это имя хозяина, разве нет? — ответил Барри. — Джонатан Александр Спаркс. Я так понимаю, сэр.
Дойл почувствовал, как по спине пробежал неприятный холодок. Чтобы быть совершенно уверенным, что Спаркс не услышит их, Дойл пересел к нему спиной.
— Вы хотите сказать, что никогда не слышали от Джека о его брате, Александре Спарксе?
— Нет, не слышал. Ну и что из этого? Босс не любит о себе распространяться. Чего ему со мной зазря болтать? — Барри отправил в рот порцию жевательного табака. — Вот Ларри, тот горазд трепать языком. Заболтает так, что забудешь, о чем его спрашивал. Простите, сэр, я и сам с вами заболтался — до сих пор не отнес Ларри ужин.
Приподняв шляпу, Барри собрал остатки еды в салфетку и отправился в кабину машиниста. Дойл остался один. Худшие из его опасений оправдались, рухнули благостные представления о личности Джека. Когда Спаркс вдруг поднял на него взгляд, Дойл, как ни в чем не бывало, ответил ему натянутой улыбкой, приподняв стакан с вином в знак приветствия и чувствуя себя при этом полным идиотом. Спаркс углубился в свои карты и не обращал на него никакого внимания.
Дойла охватила паника. Что же теперь делать? Все его мысли яснее ясного написаны у него на лице… Теперь ему казалось, что все его поступки только усугубляли положение, в которое он попал. Он нервно зевнул и взялся за саквояж.
— Пойду-ка я завалюсь, — сказал он развязным тоном.
— Спокойной ночи, — пожелал ему Спаркс.