— Да, мы встречались.
— Хотя и анонимно, — покачал головой Спаркс.
Дойл обвел взглядом дворик. Единственный путь для отступления — дверь за спиной. Но как только он кинется бежать, станет отличной мишенью для Александра.
— Что вам от меня нужно? — задыхаясь, спросил Дойл.
— Я полагал, что нам не мешает познакомиться поближе. Боюсь, что мой младший брат Джон представил меня вам неким чудовищем, что, мягко говоря, не соответствует действительности.
«Я не должен слушать его, — инстинктивно сжался в комок Дойл, — не должен». Он ничего не произнес в ответ.
— Мне показалось, что не будет никакого вреда, если мы совместными усилиями внесем некоторые уточнения в те небылицы, которые наплел Джон.
— Я вправе отказаться? У меня есть выбор?
— Выбор есть всегда, доктор, — натянуто улыбнувшись, произнес Александр.
Дойлу показалось, что взгляд Спаркса прожег его насквозь.
Дойл молчал. Потом, поеживаясь, пробормотал:
— Мне надо одеться. Я совсем замерз.
— Конечно, доктор.
Дойл в растерянности смотрел на Александра, но тот не шевелился.
— Я могу сделать это прямо сейчас? — спросил Дойл.
— Вряд ли мы сумеем поговорить, если вы совершенно окоченеете.
— Пальто в моей комнате…
— Где же ему еще быть?
— Так я пойду оденусь?
— Я подожду вас здесь, — сказал Александр.
Кивнув, Дойл кинулся в гостиницу. Спаркс наблюдал за ним, не двигаясь с места. Дойл взлетел по лестнице, перескакивая через несколько ступенек…
«Что происходит? — спросил он себя. — Этот человек бесконечно уверен в себе. Невероятно… Преследовать меня в течение стольких дней и сейчас позволить уйти, вместо того чтобы прикончить меня на месте». Дойл сознавал, что поведение Александра — сплошная игра и притворство и он не должен верить ни одному слову. Но ради чего Александр все это затеял?
Дойл отомкнул замок и тихонько отворил дверь. Все было на своих местах, как и полчаса назад. Но Эйлин исчезла…
«Вот, значит, как! Он задержал меня ровно на столько, сколько понадобилось, чтобы похитить Эйлин». Дойл схватил пальто: револьвера в кармане не было. Его саквояж по-прежнему стоял на полу. Открыв его, Дойл вытащил несколько пузырьков и два шприца. Приготовив шприцы, он наполнил их прозрачной жидкостью, затем завернул их по отдельности в разорванный пополам носовой платок и спрятал за голенище сапога.
Нервничая, что он пробыл в номере слишком долго, Дойл помчался вниз по лестнице. Спаркс ждал его возле входной двери.
— Где она? — едва сдерживая ярость, выдохнул Дойл.
Кивком головы Александр показал на улицу.
— Если вы посмеете сделать ей больно…
— Пожалуйста, без угроз, — почти весело сказал Александр, и некоторое подобие улыбки промелькнуло на его губах. — Не беспокойтесь, с ней все в порядке.
— Я хочу видеть ее.
— Конечно, непременно.
Александр жестом указал на большой экипаж, стоявший перед гостиницей.
Он был запряжен четверкой лошадей и походил на тот, который Дойл видел на Чешир-стрит. Лошади фыркали и нетерпеливо били копытами. Дойл подошел к экипажу, возница на него даже не взглянул. Занавески на окнах были задернуты.
— Она там…
Открывая дверцу, Дойл увидел, что Александр непонятным образом оказался у него за спиной. Дойл не слышал даже шороха шагов… Дойл сел в экипаж. Эйлин лежала на заднем сиденье. Пощупав ее пульс, Дойл несколько успокоился: пульс и дыхание были слабые, но ровные. От нее исходил едва уловимый запах эфира.
Дверца захлопнулась, Александр расположился напротив Дойла. Замки автоматически защелкнулись, и экипаж покатил по дороге. Дойл устроился рядом с Эйлин, положив ее голову себе на колени. Александр сочувственно улыбнулся.
— Позвольте сделать вам комплимент, доктор. Вы и мисс Темпл — чудесная пара.
Дойл едва удержался от грубости и только крепче прижал к себе Эйлин.
— Куда мы едем?
Александр не ответил.
— В Рэвенскар?
Лицо Александра искривила едва заметная улыбка, казавшаяся странной, потому что его холодные глаза не выражали вообще никаких чувств.
— Я хочу сообщить вам кое-что о своем брате, доктор, — сказал Спаркс. — Дело в том, что наши родители погибли во время пожара; Джонатану не было еще и тринадцати. Горячо любимый родителями и развитый не по годам мальчик остро переживал случившееся и страдал невыносимо. Я в то время был вполне самостоятельным человеком. Джонатана по решению суда отдали на воспитание опекуну — старому другу семьи и очень хорошему врачу. Несколько месяцев спустя стало ясно, что душевное состояние Джонатана не улучшается, и его опекун решил применить для лечения наркотики. Депрессия Джона пошла на убыль, однако он все больше и больше привыкал к лекарствам. Опекун тем не менее продолжал лечение, дело дошло до того, что Джонатан уже не мог обходиться без наркотиков. Это пагубное пристрастие сохраняется у него и по сей день. И в юные годы эта зависимость выражалась в чрезвычайной нервной возбудимости и заканчивалась, как правило, помещением в клинику для душевнобольных.