Хорошо знакомый с привычками своего приятеля, Барри сунул ему в ладонь мятую банкноту.
— Да, — приободрившись, начал Боджер, — я сам, стало быть, из Квинсленда. Оттуда. В общем, из Брисбеина. Через соленый океан.
— Понятно, — сказал Дойл. — Вы родом из Австралии. Боджер удовлетворенно щелкнул пальцами и подмигнул Дойлу, словно тот раскрыл некий невероятный секрет.
— Точнее некуда! — воскликнул он. — Из Австралии.
— Значит, мы с вами понимаем друг друга. Продолжайте, Боджер, — попросил Дойл.
— Да. Кулаками я махал что надо. Кровавый спорт. Но Боджер Наггинс драться умел. Я так считаю, если мужик хочет показать, что голыми руками заткнет за пояс любого, пусть дерется. Боджер Наггинс был молодец! Чемпион Нового Южного Уэльса и Океании в полусреднем весе…
И для того чтобы продемонстрировать свои выдающиеся способности, как это случается со всеми спортсменами, Боджер размашисто двинул огромным кулаком, пронеся его в каком-нибудь дюйме от груди Дойла.
— Но дело вот какое, — продолжил он. — Наш бонза, «маркиз» наш из Квинсберри, он любил побаловаться, знаете ли. Ну, наряжал нас в женское платье и устраивал танцульки. — Не в силах сдержать негодование, Боджер смачно сплюнул изжеванный табак на пол. — Если хотел посмотреть, как дерутся девчонки, старый козел, катился бы в какой-нибудь бордель для бонз… Правильно я говорю?
— Мне трудно судить, — сказал Дойл. — Мне бы насчет мистера Лэнсдоуна Дилкса…
— Я как раз к этому подхожу, сэр, — пояснил Боджер, устрашающе поигрывая мускулами. — И Боджер решил слинять из родного дома и попытать силы по другую сторону этой большой лужи. В Англии, стало быть. Как вспомню наше суденышко, ух…
— Значит, вы оказались в Лондоне, — подсказал Дойл.
— Еще как оказался. Эти ребята обещали мне мой титул чемпиона, да только сперва хотели, чтоб я подрался с одной башкой. Ну, это, понимаете…
Боджер вдруг поперхнулся и побледнел.
— Заказной матч, — выдержав уважительную паузу, проговорил Барри.
— Так точно, — пробормотал Боджер, мотнув головой, как бык. — Он самый. С каким-то свистуном… Хотели поглядеть, как Боджер с ним разделается, а потом и присуждать свой дерьмовый титул. А Боджер говорит: по-честному так по-честному, Боджер устроит, конечно, зрелище. Чтоб чемпион Наггинс сдрейфил, этому не бывать. Да только пусть джентльмены выкладывают денежки сколько положено…
— И вы участвовали в этом матче? — спросил Дойл. Сплюнув снова, Боджер утвердительно кивнул.
— Но сперва-то они мне сказали, что матч не может состояться в зале или где там еще, в общем, на ринге. Ну и отвезли меня на те склады, у речки.
— То есть это был незаконный бой, — проговорил Дойл, чувствуя себя переводчиком у этого величественного недоумка.
— Нет… да. Не совсем законный, — туго соображая, повторил Боджер. — Ну, по правде-то сказать, если дерешься голыми кулаками, кое-какие правила все же соблюдаешь.
— Насколько я понимаю, вас привезли на верфь и там же познакомили с вашим противником, — терпеливо продолжал Дойл.
— Свистун мягкотелый, — зло фыркнул Боджер. — С бледной рожей, как будто сроду перчаток боксерских не видал. Ну, начали мы, а этот типчик и драться не дерется, и не падает. Никакой техники. А Боджер забивает его по науке. И так шестьдесят пять раундов. Я ему всю морду расквасил. Но после пятидесятого раунда он уже про полотенце забыл. А чем я виноват, я их предупреждал, верно?
— Конечно, не виноваты, — подтвердил Дойл.
— Ну вот, начали мы шестьдесят шестой раунд. С того дня шестьдесят шесть — самое несчастливое число для меня!
И в порыве чувств Боджер схватил Дойла за лацканы пальто, словно это могло помочь ему убедить собеседника в своей неоспоримой правоте.
— Выходим мы снова и приветствуем друг друга как положено. А потом Боджеру удается зацепить его левой так, что этот свистун согнулся пополам. Ну а Боджер подбавляет ему своим коронным — апперкотом в носяру, и кость, ясно, вдребезги, он и повис у меня на кулаке, как мешок, ну и потом рухнул на землю, и дух из него вон.
— Вы хотите сказать, что ваш противник свалился замертво, — заключил Дойл.
— Сдох как миленький, — подтвердил Боджер, все еще держа Дойла за лацканы.
— Бедняга.
— Извини-и-те. Он-то знал, куда напросился, верно? А на Боджера как раз беда свалилась. Копы набежали. Что за бойня, говорят. Бой без перчаток, и все такое. Ну, суд присяжных. Пятнадцать лет каторги. Добро пожаловать в тюрягу в Ньюгейте, и прощай, Боджер.
Отпустив Дойла, Боджер лихо сплюнул, проследив, как коричневая кашица шлепнулась об угол стены и поползла вниз.
— Там, как я понимаю, вы и повстречались с мистером Лэнсдоуном Дилксом.
— Мистер Лэнсдоун Дилкс, да. У него была такая же ослиная рожа, что и у Боджера, сказать правду.
— Тот же тип лица, — поправил Дойл.
— Еще какой тип, — сказал Боджер. — Он один мог устроить настоящую заварушку. Природа, конечно, дело такое. А посади двух таких рядом — и пожалуйста вам, взрывоопасная смесь.
— Значит, вы ссорились? Вы это имеете в виду, Боджер? — спросил Дойл.
— Еще как, — громко пощелкивая пальцами, ответил Боджер. — А что удивляться? Один хлеще другого. Боджер со спокойной совестью скажет вам, что этот Дилкс был под стать ему. Это уж точно.
— Следовательно, вы отбывали срок вместе с Дилксом до самой его казни? — уточнил Дойл.
— Казни? — сдвинул брови Боджер.
— Ну да. В феврале прошлого года, когда Дилкс ушел в мир иной.
Боджер с ошеломлением смотрел на Дойла.
— В мир иной? — тупо переспросил он.
— Да-да. Когда он умер. Когда ему петлю на шею надели, — теряя терпение, повторил Дойл. — И сонмы ангелов унесли его на небеса. Это что, новость для вас, Боджер?
— Вроде того. Потому что дорогуша Дилкси выглядел здоровехоньким, когда Боджер видал его последний раз.
— И когда же это было?
— Когда мы слезли с поезда…
— А вы не ошибаетесь, Боджер? — упорствовал Дойл.
— Если Боджер говорит: «вместе слезли с поезда», стало быть, это так и было, чего тут ошибаться? — с раздражением проговорил Наггинс. — Бежали с поезда, что такого?
Дойл и Барри удивленно переглянулись. Для Барри это было тоже в новинку.
— Где вы слезли с поезда, Боджер? — спросил он.
— Где-то на севере. Вроде как в Йоркшире.
— Когда это было?
— Так уж вышло, что Боджер помнит точнехонько, потому как это был его собственный день рождения: четвертого марта.
— Четвертого марта прошлого года? — в полном замешательстве воззрился на беднягу Боджера Дойл.
— Эй, да вы, выходит, дурак? Или как?
— Боджер, простите мою глупость, — сказал Дойл. — Но следует ли вас понимать так, что вы и Дилкс сели на поезд до Йоркшира четвертого марта прошлого года, то есть месяц спустя после того, как Дилкса повесили? И за много лет до окончания вашего срока?
— Правильно. Лэнсдоун и я, и еще те, кто подписался на это.
— В каком смысле «подписался»?
— Ну, с этим типом, который заявился в тюрягу.
— В тюрьму Ньюгейт?
— А вы, похоже, не улавливаете, а?
— Пожалуйста, Боджер, мне необходимо понять. Что это был за человек?
Боджер поднял глаза к потолку.
— Бородища. В очках. Короче, сутенер.
— Ну хорошо, Боджер. И к чему этот джентльмен клонил? Что он вам обещал?
— Я вам вот что скажу: про эту чертову фабрику он ничего толком не объяснил. Да, сэр. Потому я и дал деру, как я вам рассказал. И думаю, что они все равно меня ищут…
В этот самый момент воздух прорезали резкие полицейские свистки.
— Копы!
Тревога мгновенно охватила всех в зале. Те здоровяки, что играли в кости, кинулись врассыпную. Боджер развернулся и, прежде чем Дойл успел сообразить, помчался в раздевалку. Дверь с грохотом распахнулась, и в зал ввалился целый эскадрон полицейских с дубинками. Еще одна группа полицейских ворвалась с черного хода, и справиться с игравшими в кости было делом считанных минут. Боджер ловко уворачивался от ударов, и полицейским пришлось с ним повозиться. Схватив Дойла за руку, Барри предлагал оставаться на месте.
— Нам же будет лучше, сэр, если мы не побежим, — сказал он, пытаясь перекричать гвалт.